Миp искусства

 

9 МАЯ в подземном клубе "888" радикальная богема радовалась, глядя на потайную художницу Елену Полунину-Селиванову и ее работы. Леночка была мила и изящна, - это для нас не новость, но ее картины мы привыкли видеть у нее дома, она их из неопрятной папки достает и на полу раскладывает. И нужно на них сверху смотреть. Прекрасный способ показывать художества, но и толково размещенные на стене, ловко оформленные работы, как впервые выяснилось, видеть также радостно и хорошо. Жаль, что раньше такого опыта не было. Спасибо ребятам из "Трех восьмерок", Светлане и Федору, за то, что Леночку рассекретили. Надо бы им за это дать медаль. Партизанскую. Елена Полунина - доблестная героиня художественного подполья. Художник, который "сам по себе".

Подпольный художник в большей степени цыган, таборные словечки были бы уместнее, но буду говорить о нем как о партизане, - для бодрости и тихого хулиганства. О партизанстве говорить модно, но чаще это бесе-ды буржуазных людей, довольно общие и туманные, за туманом простые важные вещи уже не видны. Они таковы: сегодня личный экстремизм самостоятельного художника важен не меньше, чем при Брежневе, во всякие времена художник (поэт)-партизан на службу, которая с девяти до пяти, не ходит хронически, в группы для облегчения жизни и творчества не соединяется, среди радикальной богемы известен хорошо, но "прокатом" своих художеств занимается редко и непоследовательно, хотя есть что показать. Работ не очень много, но их убедительность велика, потому что сильна связь изображения на бумаге с жизнью художника. Потому что есть время для естественного зарождения и воспитания работ. Есть время для экзистенциальных экспериментов, лихих или спокойных, - зависит от темперамента. Возможностей созерцать картины своего сердца много, а еды в доме мало. Еда и дом - как Бог пошлет. Он же всегда пошлет, что выпить. Говорят: все это хорошо в молодости, а потом нужен порядок. Этот случай я не рассматриваю. Часто называется: после тридцати. Нет, такие тридцать парти-зану никогда не исполнятся. Опыт инициации чаще неофициальный, дом казенного обучения партизан не посещал, если посещал, то посторонний, где не художествам учат, а если и учился художеству, то нерегулярно и необычно. Между тем, вольные художники - счастливые, есть у них в жизни учение, есть то, о чем мудрец Юрий Кононенко говорил: "Учитель - это такое место на земле, где на тебя нисходит ощутимая поддержка".

 

Во всякие времена потайной художник соблюдает суверенитет личности, а общей жизни противостоит, танец лояльности никогда не танцует. В прошлой жизни, если ты "сам по себе", но хочешь художества показывать - желание естественное, - просись на выставки, патронируемые СХ, других не было. Отдайся старцам из "выставкома". Если выслушаешь недоброе и неискреннее поучение, движением лица и тела изобразишь восторг: "Б..! Я столько времени жил дурак дураком без наставления, теперь все будет иначе!" - тогда ладно, выстави пару работ, художник-любитель. Про движения лица и тела не вру - видел такое в 84-м, нарочно на улицу Свердлова приходил посмотреть. Такая гадость. Но быльем поросло, как говорится.

 

Потайному художнику правильнее было сидеть дома и дома же выставки устраивать, что и делалось. И сегодня так поступать следует. Художников, которые "сами по себе", сейчас немало: и в подполе, и в новом СХ, никто не лезет командовать, места для выставок достаточно. Противостояние федеральных художников и сепаратных вспомнить смешно, вражда "реалистов" и "авангардистов" - вовсе детский сад. Граница теперь иная. На виду и на слуху теперь художники, очень хорошо понимающие требования времени, точнее, выдаваемые за требования времени правила людей, торгующих картинами. "Вре-мя" хочет многого: удобный для продажи формат, способы нанесения красок неслучайны, мысли и чувства, должно быть, тоже. Обязательна в художестве легкость. Совсем не та, которая "невыносимая". Выставки нового времени частые и регулярные, работоспособность у ребят волшебная, плохо, что времени нет, из-за этого работы размножаются вегетативно. Нет времени на медитацию, хотя имитировать медитативность модно. У ребят золотые руки, и сами они люди милые. Да только надоело, очень уж шумная их деятельность, ее географическая тотальность удручает. Понять такую экзальтированность можно: нужно показывать лояльность друг другу и общему делу. Это страшнее службы, которая с девяти до пяти. Недавно по радио мэтр Берязев Владимир порицал толковательницу картин Светлану Коган за то, что она очередное проявление художника Меньшикова не полюбила, и резоны мэтра показались мне очень занятными, они к партизанской теме льнут. Мэтр сказал два слова о своей симпатии к художнику и очень много слов про недопустимость порицания торговли картинами и тусовки вокруг этого. Продаваться, - говорилось, - и быть через это богатым хорошо, а быть нищим, не использовав талант, - позорно. Вот так-то. Что ж, партизан сегодня богат, завтра беден, как случится, он может не только талант неиспользованным оставить, но и саму жизнь.

 

Нет в этом ни позора, ни почета. Еще, - художников, понимающих требования времени, копеечкой никто не попрекает. Партизаны тоже свои работы продают, и начали это делать еще когда про "рынок" даже слов не говорилось, но вольное художество они в службу не превращают.

 

В обозримом пространстве партизан много. Назову тех, кого хорошо знаю и чту. Скульптор Игорь Власов - в партизанском художестве он - Гарибальди. Обширное и очень качественное собрание партизанского искусства можно видеть в доме подпольного культурного деятеля Олега Волова. Тайнорисующая поэтесса Юлия Пивоварова. Сам я тоже партизан давний. Только Леночка Полунина доблестнее нас и в партизанстве неистовее. Мы вроде как оппортунисты и даже коллаборационисты: было такое время, между идеологией и рынком, с 87-го по 92-й, когда художнику (поэту), который "сам по себе", устраивать выставки и издавать книги хотелось, и это делалось, было это в радость и без ущерба для суверенитета личности. Леночка - иное, во всякие времена она сидит за своим письменным столом под тусклой лампой, рисует линии на бумаге, должно быть, хочет мир заколдовать. Или расколдовать себя. На службу - ни ногой, терпеливо тяготы свободной жизни терпит, куря во время безденежья партизанские самокрутки "козья нога". Эти "ноги" - колоссальный экзистенциальный опыт, кто знает, что это такое, тот, верно, сейчас содрогнулся от ужаса и восторга. Дорогая Лена, мы, твои друзья, тебя любим и ценим. Поэтому изволь радовать нас новыми работами. Конечно, художник-парти-зан никому ничего не должен, но если ты нам не будешь показывать часто новые отличные работы, мы, твои друзья, придем к тебе и тогда берегись. Пусть дома будет как всегда: сиди за столом, когда город ночью спит, и себя слушай. И рисуй, что велено. А снаружи парти-занскую непреклонность можно смягчить. Пусть будут еще выставки-вылазки. Торговым выставкам противостояние. Вот бы издатели ангажемент предложили.

 

Важные люди культуры на партизанские выставки не ходят, федеральный культурный деятель партизана не любит. За то, что он одинокий, а одинокий - всегда чужой. Корпоративные правила не одобряют общения с чужим. И без важных людей в "Трех восьмерках" было хорошо: душевно и необщественно, даже алкоголь пили сепаратно, - кто что принес, и кого захотел угостить - того угостил. Это правильно. Да, хотели было заполу-чить профессионального толкователя художеств мэтра Назанского Владимира Олеговича, - но не вышло, мэтр Назанский, в прошлом сам доблестный герой художественного партизанства, теперь, возможно, опасается, что вый-дет ему корпоративное умаление, если он внетусовочную выставку посетит. Я думаю так: надо важных людей на партизанские выставки насильственно приводить. Зачем? А просто так, нам для куража, а им чтобы, как народ говорит, жизнь медом не казалась. И важным людям так будет легче, если потом другой важный человек спросит: "Коллега, не стыдно ли вам в погребе не наши картинки смотреть?" - можно ответить: "Я что, я не хотел идти, но меня били". В следующий раз так и сделаем, если будет настроение. Будет настроение - станем устраивать выставки-вылазки, книжки издавать. Не будет настроения - найдем, чем еще заняться.

 

Федор ЛЮТОВ, специально для "Новой Сибири"