Космос

Академик николай анфимов

 Один из разработчиков отечественных космических программ рассказывает о дальнейших перспективах изучения космического пространства.

Николай Аполлонович Анфимов (1935 г. р.) - действительный член Российской академии наук, Академии космонавтики имени К.Э. Циолковского и Международной академии астронавтики, лауреат премий - Государственной и имени Н.К. Жуковского. Первый заместитель директора ЦНИИ машиностроения по научной работе. Член Совета по научно-технической политике при президенте РФ. Ведущий отечественный ученый и крупный организатор в экспериментально-теоретических исследованиях аэрогазодинамики, теплообмена, теплозащиты и тепловых режимов изделий ракетно-космической техники (РКТ).

Профессор Московского физико-технического института. Награжден орденом РФ "За заслуги перед Отечеством" IV степени и орденом Трудового Красного Знамени. Автор трех монографий и более 170 научных работ.

Александр Брусиловский.

Из первых рук.

- НИКОЛАЙ АПОЛЛОНОВИЧ, за плечами у вас огромный путь в ракетно-космической научно-инженерной деятельности. Расскажите, пожалуйста, о наиболее важных проблемах, которыми вам пришлось заниматься.

- Я пришел в ракетную технику в середине 50-х. Еще будучи студентом Московского физико-технического института, оказался в его базовом предприятии НИИ-1 (ныне Исследовательский центр имени М.В. Келдыша), ведущем свою родословную от знаменитого РНИИ - Реактивного научно-исследовательского института, образованного в 1933 году по приказу заместителя председателя Реввоенсовета СССР маршала Тухачевского. Моим первым научным руководителем был Георгий Иванович Петров, впоследствии академик, и вся моя творческая жизнь с той поры и на долгие годы была связана прежде всего с решением различных проблем теплообмена и теплозащиты - в общем, самых разнообразных тепловых факторов, влияющих на работу различных изделий ракетно-космической техники и их систем. Мне довелось участвовать в решении целого ряда конкретных проблем в этой области. Среди них я бы выделил несколько.

Теплозащита спускаемых аппаратов (с этой проблемой были связаны мои первые научные работы). В начале моей деятельности эта совершенно новая научно-техническая проблема выглядела белым пятном, хотя ею начали заниматься многие научные коллективы. Еще в конце 50-х - самом начале 60-х годов мне удалось описать (а в дальнейшем довести до инженерного завершения) механизм разрушения теплозащитных материалов, для которых определяющим фактором является химическое взаимодействие с окружающей средой. Был выделен целый класс таких материалов, в том числе асботекстолит, который, как известно, использовался на первом спускаемом аппарате "Восток"; новое направление, связанное с исследованием многокомпонентной структуры пограничного слоя, образующегося у поверхности спускаемого аппарата при его движении в атмосфере с большой скоростью. Мною было получено принципиальное решение влияния многокомпонентности на интегральные процессы теплообмена, уноса массы теплозащиты и тому подобного.

Радиационная газовая динамика, то есть описание обтекания спускаемого аппарата, движущегося в атмосфере с очень большой скоростью, с учетом процессов излучения воздуха и вообще околообъектовой среды. Мой вклад в это направление состоял прежде всего в изучении влияния продуктов уноса массы теплозащитного покрытия на процесс излучения в ударном слое около спускаемого аппарата; тепловые режимы искусственных спутников Земли и космических аппаратов. Это также большое направление, в котором заняты специалисты многих организаций. Работы по этому направлению были объединены у нас в ЦНИИмаше, а определенным итогом явилось шеститомное руководство для конструкторов, широко используемое и сегодня. Важной частью отработки тепловых режимов космических аппаратов являются тепловакуумные испытания (ТВИ). В отличие от аэродинамических и тепловых испытаний, которые проводятся на малогабаритных моделях и образцах, для ТВИ используются полноразмерные натурные объекты и их макеты. Это требует создания уникальных, большого размера тепловакуумных камер, оснащенных имитаторами космического пространства, солнечного и планетного излучения. Важный этап в моей деятельности состоял в решении методических вопросов, связанных с созданием подобных камер, имитацией различных факторов космического пространства. Определенный вклад был внесен и в создание самой крупной в Европе тепловакуумной камеры вертикальных испытаний (КВИ: высота и диаметр корпуса - соответственно 40 и 17,5 метра, объем свыше 9000 метров) в НИИхиммаше под Сергиевым Посадом.

Еще одна серьезная задача - создание экспериментальных установок, объединенных в уникальный аэрогазодинамический комплекс (так называемый комплекс "А" в ЦНИИмаше). В этот комплекс, появившийся в 70-80-х годах, входят четыре аэродинамические трубы, четыре электродуговые установки, газодинамическая барокамера, лабораторные установки. И сегодня он не устарел: отдельные его установки по-прежнему неповторимы. То, что комплекс "А" завершен и вместе с несколькими другими уникальными аэрогазодинамическими установками позволяет вести отработку практически всех изделий РКТ, оставляет чувство удовлетворения, смешанное с болью и горечью, поскольку ряд установок этого комплекса сегодня практически не востребован или работает от случая к случаю.

Если говорить о более мелких этапах работ, то я бы вспомнил внедрение термовизионной техники (то есть техники на основе оптоэлектронных приборов, не только регистрирующих, но и одновременно дающих развертку кадра аналогично телевизору. - А. Б.) в практику измерений тепловых потоков при исследованиях в аэродинамических установках. Нами была разработана теоретическая и методологическая база применения стандартной термовизионной аппаратуры для измерения тепловых потоков. Удалось создать весьма информативную технологию: в одну секунду делается 25 кадров, а в каждом кадре около 10 тысяч измерительных точек. Вся информация по инфракрасному излучению модели регистрируется с помощью быстродействующей сканирующей термовизионной техники. Обработка термовизионных изображений проводится на ЭВМ непосредственно после завершения эксперимента. Безбумажная, требующая минимального участия человека при испытаниях технология нашла широкое применение в самых разнообразных аэродинамических установках как внутри нашего института, так и за его пределами.

- Что занимает вас сегодня?.

- Большинство сегодняшних забот связано с проблемами выживания института и космонавтики в целом. Как обеспечить финансирование института? Как обеспечить экспериментальную отработку изделий по сокращенной из-за дефицита средств программе, но без потери качества и надежности?. Если же говорить о проблемах нашего, надеюсь, более светлого будущего, то более всего меня беспокоит проблема научного обоснования концепции будущих многоразовых космических транспортных систем - МКТС (первыми частично многоразовыми системами такого рода явились американская "Спейс-Шаттл" и российская "Энергия-Буран"). Эти работы проводятся в соответствии с Федеральной космической программой по заказу Российского космического агентства предприятиями ракетно-космического и авиационного профиля (программа "Орел"). Основная задача - создать предпосылки того, чтобы в новом веке, лет через 20-30, перейти к выведению основной массы полезных нагрузок в космос с помощью полностью многоразовых систем. Для этого необходимы глубокие широкомасштабные исследования: в таком серьезном деле, безусловно, следует семь раз отмерить, прежде чем один раз отрезать!

- В этом году в Москве проводился 3-й Международный авиационно-космический салон ("МАКС-97"). ЦНИИмаш участвовал в его работе?

- Да, ЦНИИмаш принимал самое непосредственное участие в работе авиационно-космического салона "МАКС-97". Более того, по поручению руководства Российского космического агентства мы отвечали за подготовку объединенной экспозиции всей космической отрасли. В этой экспозиции были отражены и проиллюстрированы все основные позиции Федеральной космической программы России, показаны последние совместные международные проекты, такие, как Международная космическая станция, комплекс морского базирования "Морской старт", российско-французский спутник фиксированной связи "Сесат", и многие другие. В экспозиции были представлены новые и модернизируемые ракеты-носители, космические аппараты научного и народно-хозяйственного назначения, разгонные блоки, ракетные двигатели различных типов, приборы и многое, многое другое.

Учитывая чрезвычайно большой интерес общественности к последним событиям на пилотируемом орбитальном комплексе "Мир", в экспозиции нашли свое отражение ремонтно-восстановительные работы на борту станции. Приобретаемый нашими учеными, специалистами и космонавтами опыт исключительно важен для будущих космических поселений, и в частности для создаваемой Международной космической станции. Ведь при длительных полетах в космосе надо быть готовым к самым различным неожиданным и маловероятным событиям и происшествиям, приводящим к потере герметичности жилых отсеков, и опыт преодоления последствий такого рода ЧП будет, несомненно, использоваться в будущих пилотируемых полетах.

- Не сомневаюсь, что ваша жизнь в науке изобиловала и драматическими событиями..

- Вспоминается эпизод, связанный с тепловой защитой, за которую я нес ответственность. Когда был создан спускаемый аппарат "Союз", его испытали в беспилотном варианте. Аппарат упал в Аральское море и затонул, как считали, из-за закрытого первоначально пробкой технологического отверстия в тепловой защите лобового щита. Для меня это был очень неприятный момент. С одной стороны, я был уверен в надежности теплозащиты, хотя ее толщина и была заметно уменьшена по сравнению с аналогичной толщиной для первого спускаемого аппарата "Восток". Но, с другой стороны, конечно, присутствовала боязнь того, что мы что-то недоучли при ее выборе. Когда вскоре, несмотря на такой неудачный предварительный пуск, было принято решение о пилотируемом полете с космонавтом Владимиром Комаровым на борту и этот полет закончился трагедией (сегодня хорошо известно, как развивались тогда события, ничего общего не имевшие с аварийностью теплозащиты), то первая реакция у многих была все-таки одна: подвела теплозащита.. То были тяжелейшие минуты в моей жизни.

- "Кто не рискует, тот не выигрывает!" Вам это знакомо?

- Это постановка вопроса скорее игрока. Тем не менее применительно к нашей технике я бы сказал, что очень часто приходится принимать решения в условиях действия противоречивых факторов. Особенно часто такая ситуация возникает при подготовке заключения на допуск к натурным испытаниям любого объекта, за что отвечает ЦНИИмаш. Практически любое разрешение на допуск к таким испытаниям принимается на фоне неопределенности и с той или иной степенью риска.

- Наверное, при долговременном планировании экспериментальной аэродинамической базы были и промахи, быть может, вынужденные, обусловленные, в частности, ограниченными финансовыми возможностями и наличием "железного занавеса" в те годы?

- Основной "промах" с позиций сегодняшнего дня состоял в том, что мы запроектировали аэрогазодинамическую базу как универсальную, состоящую из многорежимных установок, с централизованной газовоздушной энергетикой и централизованной системой оборотного водоснабжения.

Измерительно-вычислительный комплекс по первоначальному проекту также был задуман централизованным. Такое построение баз позволяло проводить аэрогазодинамические испытания любых изделий РКТ, какие только могли создаваться в нашей стране в ближайшие десятилетия. И никакой "железный занавес" не служил нам помехой - мы прекрасно были осведомлены обо всем, что делалось за рубежом в области экспериментальной аэрогазодинамики.

Только своими глазами не могли на их установки посмотреть и свои показать.. Особого недостатка в средствах мы также не испытывали - все наши задумки реализовывались, может быть, не так быстро, как хотелось бы.

Однако наш "промах" состоял в том, что мы не смогли предвидеть сегодняшнее состояние экономики с сверхограниченным космическим бюджетом, когда гораздо проще "выживать" небольшим установкам с автономной энергетикой. В результате, несмотря на серьезную по нынешним временам поддержку нашей экспериментальной базы со стороны Российского космического агентства, на ее полноценное поддержание средств не хватает, а оплата проводимых испытаний заказчиками не может компенсировать все затраты.

- В течение многих лет вы занимаете пост заместителя директора ЦНИИмаш по научной работе. Что бы вы выделили в качестве главных научных достижений института за последние годы?.

- В таком большом и широкопрофильном институте, как ЦНИИмаш, достижений много, и нелегко выделить самые главные. Отмечу некоторые из них по различным направлениям.

Разработка в кооперации с соисполнителями новейших технологий и ключевых элементов (элементной базы и отдельных систем) для создания нового поколения "маломассогабаритных" космических аппаратов, что позволит в ближайшем будущем на новом уровне решать различные задачи, стоящие перед космической техникой; создание уникальной аппаратуры для проведения наблюдений из космоса в ультрафиолетовом диапазоне спектра; разработка научных основ обеспечения прочности и прогнозирования ресурса механических конструкций орбитальных пилотируемых станций (ОПС), что позволяет выдавать заключения о продлении ресурса ОПС "Мир". Кстати, разработанная методология с успехом применяется к прогнозированию остаточного ресурса шлюзовых ворот гидросооружений и других народнохозяйственных объектов; создание опытных образцов электрических ракетных двигателей с анодным слоем, имеющих исключительно высокие удельные характеристики и ресурс и конкурентоспособных на мировом рынке.

Этот список можно продолжать и продолжать. Отмечу лишь, что в ЦНИИмаше ежегодно проводится конкурс на лучшую научную работу (рассматриваются только индивидуальные работы или выполненные небольшим авторским коллективом - не более четырех человек) с награждением победителей неплохими по нынешним временам денежными премиями.

- Вы не считаете, что для выживания ЦНИИмаша (впрочем, как и ему подобных крупных НИИ) назрела необходимость реструктуризации? Если да, то как вы ее себе представляете?.

- После того как началось научное общение с Западом, выезжая за рубеж и принимая иностранцев у себя, мы ощутили, каким уникальным является наш институт. В мире нет другого, подобного ему, научного центра - это касается и структуры, и состава научных кадров. Но почему это произошло? ЦНИИмаш - детище нашей социалистической системы хозяйства. В прошлые годы партия, правительство, министерства принимали важнейшие решения и проводили мобилизацию всей страны на их выполнение. Это позволяло наилучшим образом достичь результата в оборонных отраслях промышленности. И структура ЦНИИмаша вполне соответствовала такой организации работ. Сегодня, если не целиком, то в значительной мере, мы перешли к рыночной экономике, в которой действуют другие факторы. И прежняя структура института стала не очень уютно себя чувствовать в рыночном море. Безусловно, надо перестраиваться, менять структуру.

Самая сложная проблема связана с нашей экспериментальной базой - прокормить себя она не в состоянии! Удается как-то сохранять ее на плаву лишь благодаря федеральным и отраслевым дотациям, которые, боюсь, не вечны.

И реструктуризация необходима в первую очередь с целью какой-то новой организации работы экспериментальной базы. Но кто может сказать, как это сделать в условиях сегодняшней неопределенной экономики? Если бы мы точно знали бюджет и была уверенность, что он будет выполнен, можно было бы под него осуществить какую-то перестройку. Но сегодня это величины фиктивные. И если начать радикальную перестройку, она неминуемо захлебнется в недофинансировании, секвестре и прочих новациях. В результате мы еще быстрее разрушим то, что есть. Наше положение напоминает цугцванг в шахматной партии. Мы вынуждены делать какие-то ходы, но не имеем возможности для широкого маневра.

- Участие России в строительстве сегмента Международной космической станции, в формировании блока фундаментальных программ и в самих исследованиях является панацеей для отечественной космонавтики?

- Может быть, и не панацеей, но, несомненно, очень важным фактором, если учесть, какие средства вливаются в отечественную космонавтику из-за рубежа через этот проект. С первых лет практического развития космонавтики шли большие споры о том, нужен ли человек в космосе, или все задачи могут быть решены автоматами. И было очень много сторонников последней точки зрения.

Сегодня при том широком международном резонансе, который вызывает пилотируемая космонавтика, этот вопрос отпал. Очевидно, что в нынешних российских условиях именно она - лидер прогресса и международного сотрудничества в космосе.

- В создании функционального грузового блока (ФГБ) для МКС в ГКНТЦ имени Хруничева американцы выступают не только в роли донора, но и надсмотрщика.

Немногим лучше для нас ситуация со служебным модулем. Чисто по-человечески у вас не возникает ощущение стыда и обиды за первую в мире, совсем в недавнем прошлом, космическую державу?.

- Подобное чувство у меня возникает и присутствует постоянно, но только при сопоставлении космических бюджетов России и других стран. О чем можно говорить, если российский космический бюджет соизмерим с аналогичным бюджетом Италии (при переводе рубля в доллар по курсу Центробанка)?!

Кстати, с 1989 года космический бюджет России в сопоставимых ценах сократился примерно в 10 раз. В нынешнем году весь бюджет РКА составляет 3,8 триллиона рублей, то есть около 0,65 миллиарда долларов. А бюджет НАСА достигает 13,8 миллиарда. И при такой разнице мы пытаемся поддерживать паритет в космической технике! Что касается поведения США как "надсмотрщика" при создании ФГБ, то, на мой взгляд, это вполне естественно:

они заказчики модуля, оплачивают его и, стало быть, контролируют процесс создания. Это обычная международная практика.

- Осталось мгновение до вступления человечества в новый, XXI век. На ваш взгляд, какие революционные прорывы в науке он может принести?

- Думаю, они будут связаны с наукой о человеке, пониманием человека, возможностью воздействия на человека. Достижения XXI века будут ориентированы в первую очередь на проникновение в сущность человека. Что касается РКТ, то прорывы можно ожидать в двигателестроении - новые типы двигателей (электрореактивные для космических аппаратов); в системах энергопитания - существенное повышение эффективности использования солнечной энергии в космосе, развитие ядерных энергетических установок; в конструкционных и теплозащитных материалах. Следует ожидать появления более легких и теплостойких материалов, что даст возможность существенно снизить вес конструкций и позволит осуществить одноступенчатую схему выведения полезных нагрузок в космос.

Но в целом процесс развития ракетно-космической техники будет эволюционным, а не революционным. Надежды на "экзотику" вроде фотонных двигателей, думаю, следует отнести к гораздо более отдаленному будущему.

- Многие видные социологи весьма скептически оценивают перспективы преодоления человечеством смертельных недугов, порожденных крахом жизненно важных балансов - энергетических, сырьевых, продовольственных и прочих, что предвещает самые страшные беды для нынешней цивилизации.

- Я оптимист и не разделяю такой точки зрения, хотя угроза есть. Верю в общечеловеческое сознание. Человечество как единый организм должно найти пути преодоления подобных опасностей. В этом плане космическая техника может сыграть весьма важную роль, естественным образом объединяя человечество. Это и глобальные системы связи, организуемые с ее помощью, и наблюдение за Землей из космоса, и решение многих земных проблем (включая спасение терпящих бедствие) с помощью космических систем, постоянно дежурящих на орбите. Необычайно велика роль космической техники и в создании некой общечеловеческой морали и философии.

- Какое значение вы придаете международным научным контактам?

- Я, как и многие другие сотрудники ЦНИИмаша, регулярно участвую в специализированных международных научно-технических конференциях, на которых происходит обмен идеями. На мой взгляд, это очень важно для российской науки и техники. Это необходимое условие для интеграции нас в мировое космическое сообщество, ведь мы очень долго находились в изоляции.

Чтобы реализовать какой-то крупный международный космический проект, необходимо создать за рубежом благоприятное общественное мнение, убедить, что Россия может достаточно хорошо выполнить ту или иную научно-техническую задачу. А в этом важную роль играют иностранные ученые, которых необходимо хорошо информировать и убеждать. Только в этом случае мы можем рассчитывать на поступление выгодных иностранных заказов на проведение каких-то исследований в коммерческом плане. Наш институт принимает активное участие в международных контактах, что приносит свои плоды. К таким работам, помимо пилотируемой космонавтики, можно отнести: наблюдение из космоса в ультрафиолетовой области спектра, проведение экспериментальных исследований для зарубежных заказчиков, уже упоминавшуюся программу "Орел" по выработке концепции будущей МТКС (реализация сотрудничества между РКА и ЕКА - Европейским космическим агентством). В Европе действует во многом симметричная ей программа FESTIP, и мы весьма успешно сотрудничаем с европейскими учеными и инженерами.

- С бюрократизацией советской науки выдающиеся ученые (взять того же прославленного Петра Капицу) сражались на протяжении всей ее истории, и, похоже, без особого успеха. Эта проблема относится к числу нерешаемых?

- Это проблема не только советской науки, но и многих других областей человеческой деятельности. Однако как это ни парадоксально звучит, элементы бюрократизма необходимы, чтобы избежать хаоса! В этом мы лишний раз убедились, начав сотрудничать с американцами по созданию космической техники. Наша бюрократия не идет ни в какое сравнение с американской, когда дело касается правил, затрагивающих любую форму человеческой деятельности.

В общем, я не сказал бы, что это уж такое зло. Безусловно, с бюрократизацией науки, как таковой, надо бороться. Но весь вопрос в том, как найти ту разумную грань, меру, за которой бюрократизация становится тормозом на пути прогресса. Может быть, поэтому борьба и носит вечный характер.

- Ваше формирование как ученого в ракетно-космической технике состоялось в НИИ-1. Что вы можете сказать о личности его руководителя академика Мстислава Келдыша и его роли в создании отечественной РКТ?

- Я его почти не застал. Мое появление молодым специалистом в НИИ-1 пришлось на последние годы научного руководства этим институтом Мстиславом Всеволодовичем. А после того как Келдыш был избран президентом Академии наук, в НИИ-1 он уже больше не появлялся. Но для меня несомненно, что Келдыш сыграл исключительную роль в становлении нашей РКТ. Благодаря глобальному мышлению и научному авторитету он сумел организовать неоценимую научно-техническую поддержку тем разработкам, которые вел Королев, а затем Бабакин. Разложить по полочкам все научно-технические проблемы, с которыми пришлось впервые столкнуться при создании ракетно-космических систем, привлечь наиболее компетентных ученых - это мог сделать только человек с таким могучим интеллектом, как у Мстислава Всеволодовича. У меня сохранилось впечатление о Келдыше как о человеке исключительно демократичном, обаятельном и с неординарным качеством для руководителя столь крупного масштаба - способностью признать свою ошибку и изменить мнение, если его переубеждают в ходе дискуссии. В памяти возникает первый научно-технический совет в НИИ-1, на который я попал вскоре после окончания института. Рассматривался какой-то вопрос, связанный с отработкой крылатой ракеты "Буря". Когда Келдыш произносил заключительное слово, один из участников совета воскликнул: "Как же так, ведь вы всего несколько дней назад утверждали прямо противоположное!" - "А вы что, отказываете мне в праве поумнеть?".

- Вы ведь выпускник знаменитого Физтеха?

- Когда я окончил школу, то вообще не мыслил себя студентом никакого другого вуза, кроме Физтеха. В нем я получил высшее образование, а сейчас преподаю. Физтех сыграл выдающуюся роль в становлении прикладной науки, воспитав большую плеяду замечательных ученых-исследователей и видных руководителей (это и помощник президента РФ, бывший секретарь Совета обороны РФ Юрий Батурин, и российские министры - науки и технической политики - Борис Салтыков и сменивший его нынешний министр науки и технологий - академик Владимир Фортов, и многие другие). Атмосфера свободомыслия, которая пронизывала все обучение, позволяла концентрироваться на главном: только на науке и научных результатах.

Бюрократический фактор почти отсутствовал. К примеру, студенты сами решали, какие лекции им посещать (как вспоминает первый ректор МФТИ генерал-лейтенант авиации И.Ф. Петров, революционная система обучения утверждалась, преодолевая мощное сопротивление противников, и в критическом 1951 г. только аудиенция у Сталина и его поддержка окончательно и бесповоротно решили судьбу Физтеха. - А.Б.). А преподавательский состав?!

Лекции по математическому анализу нам читал будущий академик С.М.

Никольский. Читал настолько вдохновенно, что забывал обо всем, буквально творил на доске перед нашими глазами, и мы становились соучастниками этого процесса. Или крупнейший физик-спектроскопист Г.С. Ландсберг?! Он был очень болен, говорил с большим трудом. Но всем было очевидно, что это великий ученый и нам выпало счастье слушать лекции "из первых уст".

- Сегодняшние физтеховцы реализуются где угодно, но менее всего в отечественной науке и уж совсем не в аэрокосмической отрасли. Неужели это симптом краха российской прикладной науки?

- Я бы не был столь категоричен. Если оценить состав нынешней РАН по числу ее членов из того или иного вуза, отнесенному к общему количеству выпущенных студентов, то Физтех, безусловно, лидирует. Что касается аэрокосмической науки, то в Москве есть два прекрасных специализированных аэрокосмических вуза - МАИ и МГТУ имени Баумана. Только этим я объясняю, что Физтеху не удалось занять ведущие позиции и в этой отрасли. Но ситуация сегодня тяжелейшая. Так, наш институт в последние годы принимает всего по десятку молодых специалистов. Я уж не говорю о качестве приема - мы принимаем каждого, кто изъявляет желание у нас работать. Главная беда связана с объективными условиями: низкая зарплата, отсутствие жилья, мы даже не можем предоставить отсрочку от призыва в Вооруженные силы. В итоге средний возраст сотрудников института на сегодняшний день - 49 лет. Если ситуация не изменится, то через каких-то 5-10 лет поколение, которому ЦНИИмаш обязан своими успехами, уйдет из активной деятельности. И что же дальше?..

- Как вы относитесь к религии?.

- Сам я нерелигиозный человек, но с глубоким уважением отношусь к истинно верующим, полагая, что вера позволяет им найти себя в жизни и помогает противостоять жизненным тягостям. Не приемлю религиозное принуждение, свобода совести - одна из величайших свобод!

- О чем вы мечтаете? Что осталось нереализованным?

- Все мои мечты сегодня связаны с одним: как вытащить из глубочайшего кризиса институт и тех, кто в нем работает. Это занимает почти все рабочее время. А что касается моей профессии, то мечтаю о создании нового поколения космических средств выведения - симбиоза авиации и космонавтики, - которые были бы высокоэкономичными, обслуживались по-аэродромному (на месте своей посадки и взлета), использовали атмосферный воздух.. Хочется внести свою лепту в концепцию такой системы, которая будет создаваться уже следующими поколениями ученых и инженеров.

 Источник информации : НГ-Наука