Экология

 

Павел Подвиг, Центр по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии Московский физико-технический институт

 

Сохранение Договора по ПРО в последнее время все чаще и настойчивее упоминается среди многочисленных условий, выполнение которых необходимо для того, чтобы Россия могла ратифицировать Договор СНВ-2. Как сторонники ратификации СНВ-2 так и ее противники сходятся в том, что осуществление предусмотренных СНВ-2 сокращений стратегических вооружений в отсутствии уверенности в сохранении режима ограничения противоракетной обороны способно поставить Россию в неравные с США условия и серьезным образом нарушить стратегический баланс.

 

Вопрос о сохранении Договора по ПРО ни в коей мере не является чисто академическим. Соединенные Штаты не скрывают своих намерений если не развернуть стратегическую противоракетную оборону территории страны в самое ближайшее время, то во всяком случае максимально подготовить ее к развертыванию. В этой связи совершенно понятно, что Россия стремится избежать ситуации, в которой исполнение обязательств по сокращению стратегического арсенала значительно затруднит принятие мер, способных нейтрализовать развертывание противоракетной обороны.

 

Еще один повод для обеспокоенности представляют собой активно ведущиеся в США работы по созданию нестратегических систем ПРО. Несмотря на заверения США в том, что нестратегические системы создаются прежде всего для борьбы с ракетами малой и средней дальности, есть достаточно веские основания полагать, что возможности этих систем будут допускать их использование в стратегической роли. В любом случае, создание нестратегической ПРО может внести значительный вклад в создание базы для развертывания стратегической противоракетной обороны территории США.

 

Таким образом, сохранение Договора по ПРО означает решение двух разных, но взаимосвязанных задач. Первая-не допустить отказа от Договора и вторая-предотвратить обход его ограничений в процессе создания нестратегических противоракетных систем. В официальных заявлениях на самом высоком уровне как Россия, так и США подтвердили свою приверженность Договору по ПРО, назвав его краеугольным камнем стабильности в отношениях между двумя странами. В части нестратегических систем официальные позиции администраций США и России также в основном совпадают-создание этих систем не должно представлять угрозу для стратегических сил обеих сторон. В то же время реальная политика России и США в отношении Договора по ПРО дает гораздо меньше оснований для оптимизма по поводу возможности сохранения этого договора, чем официальные заявления.

 

Позиция нынешней администрации США в отношении возможности создания противоракетной обороны территории страны сформулирована в так называемом плане "три плюс три". На первоначальном этапе предусматривается проведение работ по созданию технологической базы стратегической ПРО. Предполагается, что по истечении трех лет будет проведена оценка возможности и необходимости развертывания противоракетной системы. В случае если США сочтут развертывание целесообразным, система ПРО должна быть развернута в течение последующих трех лет. В противном случае работы по отработке технологии будут продолжены и США будут поддерживать постоянную "трехлетнюю готовность" к развертыванию системы ПРО территории страны.

 

Действуя таким образом, США откладывают решение вопроса о выходе из Договора по ПРО до момента когда они сочтут это целесообразным. Понятно, что подобная политика ставит под сомнение заверения США в приверженности Договору по ПРО. Ситуация еще более осложняется тем, что представители республиканской партии, располагающие большинством в конгрессе, выступают с более радикальных позиций, требуя уже сегодня принятия решения о развертывании противоракетной обороны территории страны. Таким образом, независимо от результатов президентских выборов и довыборов в конгресс, очень сложно ожидать, что США откажутся от своей нынешней позиции в отношении возможности выхода из Договора по ПРО. Эта позиция, напомним, практически полностью игнорирует обеспокоенность России по поводу последствий такого шага.

 

К сожалению, приходится признать, что в силу ряда причин США оказались в положении, в котором они могут не принимать во внимание настойчивые призывы России к сохранению Договора по ПРО. Отчасти эти причины объективны. Так, основным фактором, удерживавшим стороны от выхода из Договора по ПРО являлась возможность принятия ответных мер, сводящих на нет эффективность противоракетной обороны. Именно эта возможность практически отсутствует у России в настоящее время. По чисто экономическим причинам России будет предельно сложно предпринять меры, способные эффективно нейтрализовать противоракетную оборону.

 

Наряду с объективными причинами есть и причины другого рода. К ним прежде всего нужно отнести отсутствие у России последовательной политики в отношении Договора по ПРО. Достаточно вспомнить официальные заявления 1992 года, в которых допускалась возможность участия России в так называемой "Глобальной системе защиты." И хотя к настоящему времени официальная российская позиция изменилась в пользу поддержки Договора по ПРО, последствия временного увлечения идеями создания противоракетной обороны дают о себе знать до сих пор. Так, например, законопроект о противоракетной обороне, предложенный республиканцами в 1996 г., прямо ссылается на предложение президента России о создании "Глобальной системы защиты" и согласие России рассмотреть возможность внесения поправок в Договор по ПРО.

 

Как уже отмечалось, в мае 1995 года президенты России и США выступили с совместным заявлением, в котором подтвердили свою приверженность Договору по ПРО. В то же время, официальная поддержка Договора по ПРО в России практически не идет дальше общих утверждений о необходимости его сохранения и о его неразрывной связи с Договором СНВ-2. Отсутствие четкого представления о том, что нужно сделать для сохранения Договора по ПРО и каким образом может быть выражена его связь с СНВ-2, привело к росту популярности точки зрения, согласно которой Россия не должна ратифицировать Договор СНВ-2 до тех пор пока США не предоставят гарантии соблюдения Договора по ПРО. Несмотря на то, что подобная позиция на первый взгляд может показаться логичной и обоснованной, ее отстаивание может поставить Россию в весьма двусмысленное положение и скорее укрепит США в решимости определять судьбу Договора по ПРО независимо от России.

 

Основная проблема, возникающая при увязке ратификации СНВ-2 с предоставлением дополнительных гарантий, заключается в том, что право выхода из договора является неотъемлемым правом участников Договора по ПРО. Независимо от того входит ли выход из этого договора в планы США или нет, практически невозможно предположить, что США будут готовы взять на себя дополнительные формальные обязательства по невыходу из Договора по ПРО. Таким образом, реально Россия не может рассчитывать ни на какие дополнительные гарантии соблюдения Договора по ПРО. Более того, если Россия будет настаивать на предоставлении таких гарантий, то ее позиция будет справедливо расценена лишь как попытка найти повод для отказа от ратификации СНВ-2. При этом ссылки на то, что у России существуют серьезные основания для обеспокоенности по поводу возможности выхода США из Договора по ПРО, вряд ли смогут придать российской позиции большую убедительность.

 

Необходимо отметить, что требование предоставления гарантий выполнения Договора по ПРО до ратификации СНВ-2 представляет собой крайнюю точку зрения и разделяется не всеми участниками обсуждения Договора СНВ-2. Более умеренная позиция заключается в том, что в случае ратификации СНВ-2 Россия должна сделать специальное заявление, в котором указывалось бы на то, что выход США из Договора по ПРО будет рассматриваться Россией в качестве обстоятельства, угрожающего ее жизненным интересам и, следовательно, сможет служить основанием для выхода России из СНВ-2. Поскольку такая позиция пользуется поддержкой в Государственной Думе, нет никаких сомнений в том, что подобное заявление будет принято. В то же время, тот факт, что вопрос о сохранении Договора по ПРО вновь и вновь возникает в ходе обсуждения СНВ-2, свидетельствует о том, что в России не склонны верить в то, что подобное заявление и угроза выхода России из СНВ-2 будет в состоянии предотвратить отказ США от Договора по ПРО. Насколько можно судить по ходу обсуждения программы ПРО в США, там также не считают угрозу выхода России из СНВ-2 сколько-нибудь убедительной.

 

Между тем, установление связи между продолжением действия Договора по ПРО и участием России в процессе разоружения является единственным реальным способом сохранения Договора. Именно неразрывная связь между уровнями наступательных и оборонительных вооружений на протяжении более чем двадцати лет обеспечивала жизнеспособность режима ограничения противоракетных систем. Отсутствие у российской позиции убедительности связано не с тем, что связь СНВ-2 и Договора по ПРО слишком слаба и требует укрепления в виде дополнительных гарантий, а с тем, что в настоящее время у России практически нет продуманного плана строительства стратегических сил, который в качестве одного из элементов включал бы в себя ответные меры на случай нарушения Договора по ПРО.

 

Именно разработка такого плана и принятие необходимых мер, способных в случае необходимости нейтрализовать развертывание противоракетной обороны, являлись бы наилучшей и единственно возможной гарантией сохранения Договора по ПРО. Началу этой работы ничего не препятствует-примерные характеристики возможной системы ПРО хорошо известны, известны также и экономические и технологические возможности России.

 

Естественно, возникает вопрос о том насколько выполнению этой задачи противоречат обязательства по СНВ-2, в частности предусмотренное этим договором уничтожение оснащенных РГЧ ракет наземного базирования. Другими словами, не является ли отказ от ратификации СНВ-2 наилучшей стратегией, способной предотвратить выход США из Договора по ПРО? Ответ на этот вопрос однозначно отрицательный. Отказ от ратификации СНВ-2 со ссылкой на отсутствие гарантий сохранения Договора по ПРО или по другой причине нисколько не облегчит задачу сохранения этого договора. Скорее наоборот, Соединенным Штатам будет гораздо осуществить выход из Договора по ПРО. Можно ожидать также, что программа стратегической ПРО, в настоящее время рассчитанная на отражение ограниченного удара, будет переориентирована на отражение удара российских стратегических сил. При этом в США осознают и не скрывают, что в случае если СНВ-2 не вступит в силу, стратегический баланс в наступательных вооружениях заметным образом изменится в пользу США. С учетом этого, нужно признать, что независимо от того, осуществят ли США свое намерение развернуть систему ПРО территории страны, отказ от СНВ-2 не сможет облегчить задачу нейтрализации противоракетной обороны.

 

Осуществление и тем более планирование мер, способных нейтрализовать противоракетную оборону, на протяжении еще достаточно длительного времени не будет противоречить продолжению процесса разоружения, предусмотренного договорами СНВ-1 и СНВ-2. В случае если необходимые меры будут разработаны и приняты, проведение следующего этапа разоружения-СНВ-3-также не должно вызвать каких-либо проблем. При этом именно приверженность России процессу разоружения, в сочетании с четкой позицией по отношению к Договору по ПРО и недвусмысленным и реальным планом действий в случае его нарушения, будет являться наилучшей гарантией сохранения Договора по ПРО и тем самым сделает возможным осуществление более глубоких сокращений ядерного оружия.

 

Существенным элементом сохранения Договора по ПРО является обеспечение условий, в которых Россия будет располагать достаточным временем и средствами для реализации мер, необходимых для нейтрализации развертывания стратегической противоракетной обороны. В связи с этим особую важность приобретают усилия, направленные на предотвращение обхода ограничений Договора по ПРО. Как уже отмечалось, проблема обхода Договора по ПРО возникает прежде всего в связи с осуществлением в США обширной программы создания систем нестратегической противоракетной обороны, которые при определенных условиях смогут быть использованы в качестве элементов системы стратегической обороны территории страны или для создания базы для такой системы.

 

В качестве решения проблемы обхода Договора по ПРО предлагается заключение соглашения о разграничении, в котором были бы сформулированы критерии, позволяющие отнести те или иные противоракетные системы к классу нестратегических и тем самым вывести их из-под ограничений Договора по ПРО. Переговоры о разграничении были начаты в ноябре 1993 г. и ведутся в рамках Постоянной консультативной комиссии в Женеве.

 

В России на соглашение о разграничении возлагают определенные надежды. В частности, упоминая о необходимости решения проблемы разграничения до ратификации СНВ-2, обычно считают, что именно наличие соглашения предоставит гарантии того, что создание нестратегических систем не откроет возможность обхода Договора по ПРО. К сожалению, анализ хода переговоров и позиций сторон скорее дает основания для обратного утверждения-заключение соглашения о разграничении не только не предотвратит обхода Договора по ПРО, но и может облегчить создание базы для создания национальной ПРО.

 

Основанием для такого утверждения является анализ результатов первого этапа переговоров, завершившегося в сентябре подписанием документа, фиксирующего договоренность относительно "низкоскоростных" систем нестратегической ПРО. Эта договоренность предусматривает, что противоракетные системы наземного и морского базирования, использующие перехватчик, скорость которого не превышает 3 км/с, будут считаться нестратегическими и соответственно на них не будут распространяться ограничения Договора по ПРО. Кроме этого, эти системы не должны испытываться против целей, скорость которых превышает 5 км/с или дальность которых превосходит 3500 км. Соглашение также предусматривает осуществление ряда мер доверия, в число которых входят возможность присутствовать на испытаниях, обмен информацией о характеристиках систем и пр.

 

Для того, чтобы оценить достигнутую договоренность, нужно вспомнить, что первоначально предложенный США критерий разграничения формулировался следующим образом-любая система, которая не испытана против цели, скорость которой превышает 5 км/с, должна считаться нестратегической. Россия с самого начала справедливо выступала против принятия подобного критерия, поскольку он не позволяет предотвратить создание систем, обладающих способностью противостоять стратегическим ракетам. В то же время, несложно видеть, что в ходе переговоров США нисколько не отступили от своей первоначальной позиции. Соглашение не накладывает никаких ограничений на системы с "медленным" перехватчиком, а лишь констатирует их соответствие Договору по ПРО. Ничего не говорится в соглашении и о том, каким образом будет приниматься решение о соответствии Договору по ПРО "высокоскоростных" систем.

 

Подобный результат первого этапа переговоров неудивителен. США последовательно выступали против принятия критериев разграничения способных каким-либо образом ограничить проводящиеся в США работы по созданию систем нестратегической ПРО. Достигнутое соглашение полностью удовлетворяет этому критерию, так как оно устраняет все препятствия на пути создания и развертывания наиболее проработанной американской системы ПРО - системы "Таад" (THAAD) - и в то же время позволяет США продолжать работы над другими системами, такими как система морского базирования второго эшелона (Navy Upper-Tier) и система воздушного базирования.

 

Ход переговоров о разграничении и внимательное рассмотрение позиции США позволяет предположить, что на втором этапе переговоров Соединенные Штаты будут стремиться распространить достигнутое соглашение на высокоскоростные системы. Вполне возможно, что США будут готовы принять те российские предложения, которые не противоречат их планам-запрет на перехватчики космического базирования, определенные ограничения на испытания и развертывание высокоскоростных систем и систем, основанных на других физических принципах. В целом, американская позиция вряд ли претерпит существенные изменения и США будут настаивать на том, что любая система, не испытанная против стратегической цели, не должна попадать под ограничения Договора по ПРО.

 

В этих условиях достижение окончательного соглашения о разграничении будет возможно только в результате существенных уступок с российской стороны. Если Россия будет настаивать на своих условиях, США смогут занять выжидательную позицию и продолжать разработку нестратегических систем ПРО, в том числе и "высокоскоростных", ссылаясь на отсутствие договоренности, регулирующей вопросы соответствия этих систем Договору по ПРО. Именно таким образом США поступили в 1995 году, в одностороннем порядке объявив, что начало испытаний системы "Таад" (THAAD) не является нарушением условий Договора по ПРО. Несмотря на то, что по ряду формальных признаков соответствие этих испытаний Договору могло быть поставлено под сомнение, Россия была лишена возможности предъявить какие-либо претензии. Во многом это было вызвано тем, что сам факт ведения переговоров означает, что Россия допускает, что вопрос о разграничении стратегических и нестратегических систем может быть в конечном итоге решен так, как это предлагают США.

 

Тактика затягивания переговоров уже принесла США успех в части, касающейся низкоскоростных систем. Россия отказалась от ряда дополнительных ограничений на эти системы, ранее считавшихся совершенно необходимыми-установления предела на потенциал РЛС, ограничений на количество систем и районы их развертывания. Справедливости ради нужно отметить, что установление этих ограничений никак не повлияло бы на стратегические возможности нестратегических ПРО. Гораздо более существенной уступкой стало снятие российской стороной каких-либо условий на использование "низкоскоростными" нестратегическими системами внешних систем слежения и целеуказания.

 

Вопрос о возможности использования внешних источников целеуказания был полностью перенесен на второй этап переговоров. В соответствии с российским предложением, в ходе второго этапа должен быть введен запрет на использование космических систем слежения в системах нестратегической ПРО. Такой запрет, впрочем, вряд ли окажется действенным. Во-первых, уже достигнутые договоренности допускают интерпретацию, согласно которой этот запрет будет распространяться только на "высокоскоростные" системы. В российском предложении также ничего не говорится о системах слежения и целеуказания, отличных от космических, несмотря на то, что использование для слежения РЛС системы раннего предупреждения, отдельно или в комбинации с оптическими сенсорами воздушного базирования, может оказаться не менее эффективным способом придания системе ПРО стратегических возможностей. Во-вторых, совершенно непонятно на чем основана уверенность российской стороны в том, что США в ходе второго этапа переговоров пойдут на запрет космических систем слежения. Развертывание подобных систем может оказаться единственным способом обеспечения приемлемой эффективности нестратегической ПРО при осуществлении перехвата ракет средней дальности. Несложно предвидеть, что США будут выступать против подобного ограничения.

 

Таким образом, подписав соглашение о разграничении "низкоскоростных" систем Россия фактически создала гораздо более благоприятные условия для обхода ограничений Договора по ПРО, чем те, что существовали в отсутствии этого соглашения. Соглашение в его нынешней форме фактически закрепляет принцип, согласно которому решение о стратегических возможностях противоракетных систем принимается на основе единственного критерия-скорости цели, против которой испытана система, а не на основе анализа потенциальных стратегических возможностей системы или ее возможного вклада в создание стратегической обороны.

 

Последствия соглашения о разграничении могут быть самыми неожиданными. С одной стороны, необходимость решения вопроса о разграничении упоминалась как одно из условий ратификации СНВ-2. Российская администрация может сослаться на достигнутую договоренность как на конкретный результат предпринимаемых ею усилий по достижению соглашения о разграничении. Вполне возможно, что этот результат удовлетворит законодателей, устранив тем самым одно из препятствий на пути ратификации СНВ-2. Сейчас, после того как соглашение уже разработано и что-либо изменить уже сложно, такое развитие событий можно было бы приветствовать. Договор СНВ-2 для России в нынешней ситуации гораздо важнее, чем решение вопроса о нестратегических противоракетных системах. С другой стороны, необходимо отдавать себе отчет в том, что нынешнее соглашение о разграничении фактически означает, что Россия не будет иметь возможности каким-либо образом влиять на процесс создания США нестратегических систем ПРО.

 

В связи с этим нельзя не упомянуть об одном предложении, которое возникало при обсуждении проблемы нестратегических противоракетных систем в связи с ратификацией Договора СНВ-2. Суть этого предложения состояла в том, что Россия могла бы несколько смягчить свою позицию по отношению к осуществляемой в США программе создания нестратегической ПРО при условии, что Соединенные Штаты предпримут ряд шагов, направленных на то, чтобы облегчить ратификацию Договора СНВ-2. В частности, речь шла о достижении предварительной договоренности об уровнях вооружений, которых предполагается достичь в ходе следующего этапа разоружения-СНВ-3. Возможность такого "обмена" и раньше была весьма сомнительной, прежде всего потому, что позиция России не была по настоящему жесткой и США не склонны были принимать во внимание эту позицию при обсуждении планов создания ПРО. Пойдя же соглашение о разграничении, Россия фактически согласилась на смягчение своего отношения к программе ПРО, предоставив США возможность в полной мере осуществлять намеченные работы. Очень сложно ожидать, что в этой ситуации Соединенные Штаты будут чувствовать себя обязанными осуществить какие-то шаги навстречу России.

 

Возвращаясь к вопросу о том каким образом договоренность о разграничении повлияет на ратификацию Договора СНВ-2, можно отметить, что достигнутый в ходе переговоров результат не дает оснований полагать, что проблема разграничения решена и обход Договора по ПРО невозможен. Соответственно, этот результат вряд ли удовлетворит законодателей и проблема обхода Договора по ПРО по прежнему будет возникать в ходе обсуждения СНВ-2.

 

Чтобы устранить связь между соглашением о разграничении и СНВ-2, необходимо признать, что надежды, возлагаемые на соглашение о разграничении, являются неоправданными. Такое соглашение в сложившейся ситуации не может быть оптимальным способом решения проблем нестратегической ПРО. Попытки выработать универсальный набор критериев разграничения приведут либо к тому, что эти критерии будут предельно жестко ограничивать возможности нестратегических систем ПРО либо к тому, что они будут допускать придание этим системам значительных стратегических возможностей. Первый вариант неприемлем для США, второй-для России. Но если США отстаивают свои интересы четко и последовательно, то Россия, к сожалению, идет на все большие уступки. Продолжение переговоров может привести только к дальнейшему ослаблению российской позиции.

 

Компромиссным решением проблемы разграничения, приемлемым как для США так и для России, может являться коренной пересмотр отношения к соглашению о разграничении и отказ от попыток достижения универсальной договоренности, охватывающей все возможные варианты. Вопрос о стратегических возможностях систем ПРО достаточно сложен и неоднозначен. Возможности конкретной системы зависят не только от технических параметров ее компонентов или условий, в которых эта система была испытана. Не меньшее, а возможно и большее значение имеют архитектура конкретной системы, возможность оперативного получения информации из внешних источников, наличие необходимой инфраструктуры. Соответственно, вопрос о том способна ли та или иная система противостоять стратегическим ракетам нужно решать для каждой системы в отдельности, на основе учета всех факторов, которые могут повлиять на ее эффективность. Так, например, вполне очевидно, что системы "Таад" (THAAD) не смогут служить базой для национальной обороны и соответственно, у России нет причин для того, чтобы беспокоиться по поводу их развертывания. В то же время, если в дополнение к "Таад" будет развернута система спутников обнаружения и сопровождения, то этот шаг должен вызвать протест со стороны России так как такая система не только сможет придать "Таад" (THAAD) стратегические возможности, но и сможет стать существенным шагом к созданию стратегической обороны территории страны.

 

Подводя итог, нужно отметить, что несмотря на то, что ситуация вокруг Договора по ПРО складывается пока явно неблагоприятно, возможности России по сохранению этого Договора далеко не исчерпаны. Очень многое будет зависеть от осознания того, что решение проблемы сохранения Договора по ПРО заключается не в требовании предоставления каких-либо дополнительных гарантий и не в поисках соглашения о разграничении, способного предусмотреть все мыслимые варианты, а прежде всего в выработке недвусмысленной и реалистичной политики, которая не оставляла бы сомнений в решимости России сохранить Договор по ПРО в силе и продолжать процесс сокращения ядерных вооружений.