Миp искусства

Категории

Утраченные тексты

Блюз в России находится на обособленном положении. С одной стороны его вроде бы нет (откуда ж ему взяться, если "надо держаться корней", а корни у нас совсем не те), а с другой стороны, опыт отдельно взятых личностей в нашей рок-культуре свидетельствует о том, что russian блюз - далеко не миф. И как быть с другом Евгения Маргулиса, о котором знает вся страна. Люди знающие поговаривают о том, что писана песня про друга, который лучше всех играет блюз, с реального человека - Сергея Воронова. Кое в чем мне довелось убедиться самой. Например, в том, что вечно пьян.

Впрочем, вероятно, нужно постоянно поддерживать состояние затяжной тоски (нет в нашем лексиконе такого слова, которое бы адекватно отражало все нюансы слова blues - которое, заметьте, никогда не употребляется в единственном числе. Блюз индивидуален, и одновременно коллективен, как тоска. Если, конечно, она не среднерусская). Не стала исключением и наша встреча с Сергеем Вороновым. Блюзмен к ней был готов и проявил такую большую заинтересованность в беседе, а также готовность рассказать всю свою жизнь, что для общения понадобилась не одна неделя. Пересказать все, о чем шла речь, просто невозможно. Поэтому поделюсь лишь некоторыми впечатлениями.

ПО-МОЕМУ, любить и играть блюз в России - самое неблагодарное занятие. Казалось бы, тех редких носителей традиции подобного музицирования, коих в нашей стране можно пересчитать по пальцам, все должны носить на руках. Однако особым отношением к себе широких масс ни лидер "Лиги блюза" Николай Арутюнов, ни мозг группы "Grossroads" Сергей Воронов похвастаться не могут.

А их уровень, позволяющий играть вместе с Би-Би Кингом или Кейтом Ричардсом, способны оценить лишь самые страстные поклонники, которые собираются на Press-patry г-на Вульфа. На очередной встрече, которая состоялась на прошлой неделе, у собравшихся была возможность наконец-то самостоятельно убедиться в том, что дружба с монстрами рок-н-ролла - не плод воспаленной фантазии наших блюзменов, а действительно существующая реалия. Существующая видеозапись совместных концертов потребовала комментариев, которые явно доставили удовольствие г-ну Воронову.

- Я был первым русским, которого увидел Ричардс. Мало того, ночью накануне моего визита, за восемь часов до моего прилета в Нью-Йорк, он смотрел запись с фестиваля в Японии, на котором я играл с моим другом Стивом Джорданом. Я позвонил Стиву, тот обрадовался такому совпадению и тут же потащил меня к Ричардсу. Когда мы ехали - я не мог унять внутреннюю дрожь. Приехали и вместо того, чтобы я узнал Ричардса - он меня узнал. После этого мы поехали на студию и несколько суток провели там. Это было в то время, когда Джеггер и Ричардс расстались, Мик поехал на сольные гастроли и начал записывать альбомы (совершенно безобразные), и Кейт пошел по этому же пути. Тогда он записывал свою первую пластинку. На обложке там есть и моя фамилия. Правда, записана не гитара, а перкашн - хлопанье в ладошки.

Было это в 1987 году, тогда у меня не было группы, зато все знали о дружбе и об этой пластинке.

Подобная ситуация - безвременья и безгрупья - складывалась в жизни каждого блюзового музыканта довольно часто. У Воронова - особенно. Многократные "заходы" в "Лигу блюза", покровительство Стаса Намина и школа в "Цветах", роль сессионного музыканта в "Бригаде С" времен "Нонсенса" и "Неприкасаемых". В один прекрасный момент человек, ведущий весьма приятную жизнь, имеющий престижную неутомительную работу на немецкой радиоволне, позволяющий себе в свободное время почитать Шекспира на языке оригинала и написать картину (некоторые репродукции будут опубликованы в ближайшем номере российского издания "Playboy") услышал Мэдди Уотерса и - жизнь Маэстро изменилась. Какой она стала - об этом спел Евгений Маргулис, да и сами блюзмены на press-party. Они в один голос заявили, что "выбирали себе блюз, а не популярность, но их не напрягает, что они менее известны, чем Евгений Кемеровский и группа "На-На".

Лариса АЛЕКСЕЕНКО