Миp искусства

 

МНОГООБРАЗИЕ мира, взаимоперетекаемость его жизненных форм нигде в кинематографе не проявляется так ясно и явственно, как в фильмах-экранизациях.

Понятие "экранизация" в России, по традиции, всегда осознавалось резко и определенно: это когда на экран переносится литературное произведение. Классический пример тому - споры и разговоры вокруг фильма "Бесприданница" (1937 г.) Якова Протазанова и современной экранной версии пьесы А. Островского, картины "Жестокий романс" (1984 г.). Такой подход имеет солидную историю и краеугольным камнем в его стройном здании безусловно является фильм "Унесенные ветром" 1939 года режиссера Виктора Флеминга по роману Маргарет Митчелл. С таким подходом, казалось бы, все просто и ясно: бери и сравнивай, какая версия лучше и ближе к первоисточнику - американский фильм "Война и мир" (1956 г.) с Одри Хепберн или одноименный советский колосс Сергея Бондарчука (1966-1967 гг.).

 

Задача, думалось, много упрощается тем, что с самых первых дней кино истово принялось переносить на экран классические произведения литературы, доводя тираж просто до удивительных пре-делов; на сегодня, говорят, существует около шести десятков версий "Гамлета", "Фауст" отстал от него ненамного, пользуясь особой любовью экрана в странах, где говорят по-немецки и на славянских языках, и т. д. Но, бесспорно, на первом месте - экранизация сюжетов Святого Писания: от предававшегося анафеме фильма Скорсезе "Последнее искушение Христа" (1988 г.) до вполне благочестивой картины "Библия. В начале..." (1965 г., режиссер Д. Хьюстон.) Ну а если вспомнить "движущиеся картины" кинематографа начала века, то счет тут пройдет на сотни и сотни...

 

Но даже если мы договоримся понимать под "экранизацией" только перенос книги на экран, то и здесь уже многое станет неясным. Если, скажем, перенос в Грузию действия французской книги Тилье "Мой дядя Бенжамен" нам еще понятен и памятен в ленте Г. Данелия "Не горюй!" (1969 г.), то как относиться, скажем, к американской экранизации "Тараса Бульбы" (1962 г.)? Весь фильм снимался в пампасах Аргентины (что, думается, безусловно выглядят совершенно как украинские степи), а в роли Тараса выступил знаменитый Юл Бриннер, который на свой традиционно бритый череп наклеил казацкий чуб. "Мелодрама из времен подавления русскими казаками революции в Польше" - так обычно представляют этот фильм западные справочники.

 

...И еще одно традиционно русское мнение об экранизации: фильм, как правило, по-лучается хуже книги, редко - на равных, лучше - никогда! Если говорить о российской кинематографии и русской литературе, то правило это, возможно, и работает, но до сих пор, и часто, его пытаются применить к кинематографу вообще. Здесь же обратным примерам несть числа. Где бы была сейчас, к примеру, книга Кена Кизи, не появись в 1975 году фильм Милоша Формана "Полет над гнездом кукушки"? Стал ли бы настолько популярен Энтони Берджес, не закрепи его успех фильм Кубрика "Заводной апельсин" (1971 г.)?

 

Да и вообще, исчерпывается ли только литературой поле действия экранизации? Не слишком ли узки и неестественны эти рамки?

 

Давайте вспомним, что на самой еще заре своего рождения кинематограф брался экранизировать далеко не только сюжеты литературы. Как это ни покажется непривычным сейчас, кино запросто бралось экранизировать... хронику. Нет, имеются в виду вовсе не хроникально-документальные съемки: очень часто вместо того, чтобы посылать оператора на место события, гораздо дешевле было разыграть происходившее в действительности на площадке павильона. На зрителей зачастую такие сюжеты производили впечатление гораздо большее, нежели натуральные хроникальные съемки конкурирующих фирм. Таким образом Мельес отснял "Коронацию Эдуарда VII" (1902 г.) "Дело Дрейфуса" (1899 г.) и даже "Взрыв крейсера "Мэн" (1898 г.).

 

Не стоит, впрочем, снисходительно прощать нашим предкам простоту восприятия: мало кто знал, что львиной долей фотографий Октябрьского переворота в школьных учебниках истории всегда были кадры игрового фильма Эйзенштейна "Октябрь" (1927 г.). А при сегодняшнем уровне развития компьютерного кино для подобного направления открываются просто бескрайние горизонты.

 

Но если и далее рассуждать о возможных областях применения экранизации, то музыка будет здесь наиболее подобающей областью. Нет, мы не станем говорить о собственно музыкальных фильмах, хотя и здесь есть масса примеров странного и неожиданного, как, например, в фильме-опере "Кармен" (1983 г.) итальянца Франческо Рози. (Многие, посмотревшие эту картину, отметили как новацию прозаические диалоги между музыкальными номерами. Разговор героев прозой многим показался здесь данью времени, пришедшей от мюзикла. В действительности Рози воспроизвел оперу в первой редакции Бизе, которая провалилась 100 лет тому назад из-за этих самых диалогов.)

 

Мы отметим среди других лишь самые непривычные истории о фильмах, толчком к которым послужила музыка.

 

Самый первый русский игровой фильм "Понизовая вольница" (1980 г., режиссер В. Ромашков), являлся ни чем иным, как просто экранизацией народной песни "Из-за острова на стрежень". В этом смысле еще более показательна история первого французского звукового фильма "Под крышами Парижа" (1930 г.) режиссера Рене Клера. Все помнят мелодию из этого фильма, но мало кто знает, что лента эта явилась просто экранизацией песенки А. Бернара и Р. Моретти, ставшей популярной чуть ранее.

 

А самой неожиданной экранизацией музыкального произведения будет несомненно лента "Квадрофония" (1979 г.), которая является постановкой рок-оперы группы "The Who". Это очень странный фильм-опера - в нем никто не поет. Персонажи ходят, разговаривают и действуют совсем как в обычном фильме, но пришли они на экран несомненно из одно-именной рок-оперы. Музыки в фильме мало, звучит она из приемников, телевизоров, с пластинки проигрывателя и т. п., лишь к концу ленты прорывается пару раз сдержанным фоном.

 

...Архитектуру называют часто застывшей музыкой, но мало кто вполне осознанно отмечал то воздействие, которое она имеет на кино. Хотя часто считается, что работа в кино художника строится во многом сродни работе архитектора. Ведь трехмерные декорации к фильмам должны в пространстве экрана выглядеть как вполне настоящие дома.

 

Довоенное немецкое кино в этом смысле было особым. Реалистичность и добротность декораций студии "U.F.A." были так высоки, что многие прибывшие на студию из-за границы порой путали декорацию-достройку с реальным зданием. В этом проявлялась, видимо, природная немецкая страсть к добротности.

 

Неудивительно поэтому, что именно в Германии 20-х годов художники Хунте, Кеттельхут и Фольбрехт создали поэму архитектурного конструктивизма - фильм "Метрополис" (1926 г., режиссер Фриц Ланг). Фильм этот воздействует своими интерьерами и панорамами зданий гораздо сильнее, чем перипетиями в судьбе героев.

 

Если кто и претендует на лучшее воплощение архитектурного стиля на экране, то это, несомненно, "Метрополис". Недаром цитаты и стиль этой ленты так и сыплются из многих современных творений - от фильма Терри Гильяма "Бразилия" до видеороликов Мадонны. Этот особый немецкий взгляд сквозь призму архитектуры причудливым образом воплотился в документальном фильме "Триумф воли" (1935 г., режиссер Ленни Рифеншталь). Этот пропагандистский фашистский фильм показывал Берлин, Гитлера и марширующих нацистов с совершенно неимоверных точек, как бы вылепляя из воздуха и света тот титанический образ столицы Третьего Рейха, каким этот город должен был стать к 1950 году, когда архитектурные планы Шпеера и Тодта были бы воплощены.

 

...Если мы заговорили об идеологии и переносе ее на экран, то вовсе незачем ходить далеко, вспоминая эпоху Гитлера - Сталина. Самый свежайший образчик ее ждет нас каждый вечер с экрана ТВ - это говорится о так называемом "Русском проекте", - серии коротких роликов о космонавтах, часовых у мавзолея и Мордюковой на дрезине. Авторы запустили в ход уже вторую серию этих сюжетов и потому, смеем думать, полагают их удачной находкой.

 

Нужно успокоить интересующихся: никаким особым открытием ролики эти не являются и представляют собой лишь русопятский вариант так называемой социально-поведенческой рекламы, что была лет 10 назад популярна в США.

 

Американцы, в отличие от наших авторов, не замахивались на нетленные ценности. Кино лучше смотреть в кинотеатре, а не на видео. Уступи место женщине, не бей без нужды собаку - вот то скромное, к чему они призывали.

 

У "Русского проекта" замах иной, куда там! Но что вызывает добрую заинтересованность впервые, ко второму-третьему разу меняет нашу милость на гнев. И чем выше "замах" - тем вернее.

 

Дмитрий РАДКЕВИЧ, специально для "Новой Сибири"