Экология

Оно золотое и ледяное одновременно. В утренней дымке безмятежное, стиснутое синими скалами, оно видит, как я выскакиваю из "Газели" и бегу навстречу ему через вертолетную площадку. Подбегаю к берегу, зачерпываю пригоршню прозрачной воды, брызгаю в лицо, фыркаю, смеюсь, не первый раз ощущая, как тело становится будто невесомым. Начинает покалывать кончики пальцев, ступни нагреваются так, как если бы я встала на тлеющие угольки, а где-то в центре груди возникает такое сильное чувство, которое и назвать-то никак нельзя. Если постараться, можно вместить его в одно слово - свобода. Свобода от всего, что меня когда-либо сковывало, подавляло и угнетало.

 

Я смотрю на вереницу гор, уходящих куда-то за горизонт, между которыми дрожит от ветра серебряно-синяя гладь Телецкого, и понимаю, что величие окружающего мира многократно превосходит мои способности к постижению его. Словно на тихом галечном берегу нет места таким мелочам, как дела и заботы человеческие… Стоишь, смотришь вдаль и неожиданно обнаруживаешь, что в голове все становится ясно, как в фотоаппарате, когда наводишь на резкость. Как будто до этого долгое время жил, как во сне, а теперь узнал, кто ты такой, что ты хочешь делать и зачем ты это хочешь делать.

 

* * *

 

Все наши уже уселись в катамаран, а я все никак не могу оторваться от лотка с сувенирами неподалеку от водопада Корбу. Туристы едят чебуреки и обсуждают, как скоро мы "зачалимся" на Идыпе, а меня словно загипнотизировали работы фотохудожника Лотова. Вот золотая дорожка из осенних листьев, растянувшаяся вдоль озера наподобие песчаной косы. Вот знойная картинка, на которой студеная, жгучая, нестерпимая синь воды, сверкающая в солнечном спектре, а на 176-12переднем плане - нежные розовые цветы. Вот зимний пейзаж, какое-то таинственное время, когда золотой червонец солнца высвечивает большие обломки вспоротых у берега льдин. Или снимок, где, словно заколдованные, стоят в ледяном кружеве прибрежные деревья. Обещаю себе, что найду Александра Лотова во что бы то ни стало. Потому что мне просто интересно посмотреть на человека, который так фотографирует.

 

* * *

 

Проплыв 78 километров из одного конца озера в другой, выгружаем драйбеги на песчаный берег мыса Кырсай. Алтайцы со смехом поглядывают на наш катамаран с мотором, называя его "каракатицей".

Конечно, переплыть озеро на моторке можно за полтора часа, а мы идем вот уже второй день. Плывем неспешно, разглядывая безлюдные берега, круто обрывающиеся в воду, маленькие, сверкающие на темных склонах "прожилки"-водопадики, проплывающие над нами облака - в виде огромных крокодилов, невероятно вытянутых такс, каких-то скелетов… Только расслабишься по ходу пути, затянешь "Подмосковные вечера", как с севера налетит "низовка", и хорошей погоде каюк. Низовой ветер, движущийся со стороны реки Бии, зачастую вырывается на простор озера страшным шквалом. Вначале на северо-западе появляется иссиня-черная туча, которая, медленно выползая из-за гор, как-то незаметно покрывает небосвод. На фоне тучи мечутся, то появляясь, то исчезая, белые разрывные облачка. Недолго стоит тишина, все замирает. Но вот уже слышится шум, вдали на поверхности озера появляется темная полоса. Шум нарастает, и "низовка" со страшной силой начинает делать свое дело. В считанные минуты поднимаются огромные волны, ветер срывает воду с гребней волн и, раздробив ее, гонит над поверхностью озера облака водяной пыли. Следом движется ливень, который, обрушившись на озеро, успокаивает волнение.

 

Обычно перед бурей гид Роман весело сообщал нам: "Низовочка пошла" и укутывался в полиэтилен с ног до головы, чтобы выйти минимально сухим из этого светопреставления. Не всегда это удавалось. На Больших Чилях мы разгружали катамараны и ставили палатки под проливным дождем, и у всех было чувство, что Телецкое не то что разозлилось, а озверело. Бежишь, чтобы набрать в котелок воды и потом вскипятить чай, - волны набрасываются на тебя, как гигантские пантеры, пытаясь сбить с ног и утащить в самую пучину. А глубина озера такая, что мало не покажется, - 325 метров. Оно ведь одно из пяти глубочайших в мире.

 

"Вот тебе и добрый Алтын-Кель, золотое озеро, - сказал гид, когда мы стучали зубами по эмалированным кружкам, прихлебывая чай, разбавленный водкой. - Энергетика-то у него тяжелая". "Ну и что, все равно я тебя люблю", - мысленно сказала я, повернувшись к озеру, и почувствовала, как тепла в мире прибавилось. Еще одну порцию тепла мы извлекли из своих организмов, когда решили перепилить на дрова толстое поваленное дерево. Взяли с девушкой Дашей пилу и стоически, под проливным дождем, работали. С непривычки у нас чуть не отвалились руки, но нам стало жарко, как на Средиземном море.

 

* * *

 

О Телецком ходит немало легенд. Первая, самая известная, связана с его названием. Как будто бы в давние времена на Алтае был голод. Один алтаец имел большой золотой слиток, но, обойдя весь Алтай, так и не смог на него ничего купить. Раздосадованный и голодный, "богатый" бедняк бросил свой слиток в озеро и сам погиб в его волнах. С тех пор на языке алтайцев озеро называется Алтын-Кель - Золотое озеро.

Новые легенды ходят про людей, которые пытались изучить Телецкое. Как будто бы двое аквалангистов решили спуститься вниз, чтобы посмотреть, что там на дне. Один умер от страха прямо под водой, второй вынырнул весь седой от увиденного. Он рассказывал, что в толще воды плавают люди, утонувшие много-много лет назад. Из-за плотности воды они не могут ни опуститься на дно, ни подняться на поверхность, а просто стоят вертикально где-то посередине. И не разлагаются - температура-то +4. Вот и плавают там чуть ли не всадники в кольчугах.

В северной части озера находится Каменный залив, до которого можно доплыть на катере или моторной лодке, договорившись с местными жителями в Артыбаше. Почему залив называется Каменным, становится понятно, как только останавливается мотор лодки и можно осмотреться по сторонам. Небольшая бухта сложена нагромождениями больших и малых камней округлой формы, причем в глубине стоят камни таких размеров, что невольно думаешь: а как это все образовалось? Говорят, что когда-то на это место упал метеорит. Вода в заливе изумрудная, в воздухе застыла вековая тишина.

 

* * *

 

Мы едем на самой проходимой машине в мире, ГАЗ-66, по южному берегу озера. Впечатляют залитые солнцем, упирающиеся в небо бархатистые зеленые горы, простирающиеся до линии горизонта открытые каменные долины и затерявшиеся среди всего этого величия алтайские деревушки. Сегодня ночью нам придется по очереди стоять в ночном дозоре, потому что "руссо туристо" для местных жителей - лакомый кусочек. Говорят, что по ночам тут уносят все: от неприбранных банок с тушенкой до… катамаранов.

Встреча с алтайцами выпадает как раз на нашу с Дарьей смену. Хотя мы и не несем "волчью вахту" (время с трех до пяти ночи), радости особо не ощущается. Наш лагерь стоит на берегу горной реки Чулышман, впадающей в Телецкое озеро, вокруг на много верст ни души. Темнота такая непроглядная, что ее хочется резать ножницами, а потом закутываться в вырезанные лоскуты, чтобы было хотя бы чуточку теплее. Не помогают ни догорающий костер, ни песни, ни пляски. Холод, тишина и тьма, которую не пробивает даже свет фонарика.

Отчаявшись согреться, сидим почти в костре, две сонные мухи... Неожиданно боковым зрением улавливаю какое-то движение в стороне справа от нас. Направляю фонарик и с изумлением смотрю на черный силуэт всадника, подъехавшего к нам почти вплотную. Как это мы не услышали стука копыт, ума не приложу. С другой стороны появляется еще один конник. Не растерявшись, мы тут же призываем на помощь старшего гида Женю, рыжеволосого лесного человека, который начинает переговоры. Алтайцы объясняют, что пришли с миром и хотят продать туристам барашка (в два часа ночи!). Потом долго упрашивают угостить их "огненной" водой, потому что, дескать, мучаются от белой горячки (она у них без водки как раз начинается). В итоге, посмотрев на все наше мужское население, вышедшее на шум из палаток, уходят восвояси.

 

* * *

 

Дорога на Чульчинский водопад и обратно до стоянки заняла восемь часов безостановочного хождения по горной тропе. Восемь часов мы шли над рекой Чульча, прыгая с камня на камень, переправляясь через широкие бурные ручьи, продираясь сквозь непролазные дебри и даже сооружая в одном месте веревочные перила. После такого похода мои кроссовки, и без того плохонькие, продырявились и стали совсем уже негодными. Про ноги лучше и не говорить.

Стоило ли увиденное наших мук? Даже самые уставшие на этом маршруте хором сказали: "Стоило!" Крупнейший каскадный водопад Алтая, имеющий общую высоту падения более 160 м, врезался в память каждого из нас. Сидя на валуне, слушая рев воды, наблюдая, как вздымаются над камнями струи, похожие на табун несущихся белых баранов, словно выпадаешь в иное измерение. Постепенно охватывает чувство, будто твоя человеческая сущность теряет очертания и растворяется в несущейся воде, столь великолепной и могучей, что становится трудно определить, где начинается и где кончается твое собственное "я". Сознание разрастается вширь, сливаясь с потоками воды, пока не теряет связи со своей физической оболочкой.

На следующий день самые выносливые туристы, "последние из могикан", отправились в урочище Аккурум, где находятся "каменные грибы" - целое царство выточенных природой созданий. Прочная каменная ножка и словно небрежно упавшая на нее каменная шляпка - до сих не верю, что это вода и ветер так постарались. Ясно же, что инопланетное это дело.

 

* * *

 

С фотохудожником Александром Лотовым мы встретились месяц спустя в Новосибирске. Его пристальный глубокий взгляд пробирает меня до самых косточек, но я стараюсь казаться деловой журналисткой, иначе все вопросы просто вылетят из моей головы.

Оказывается, Александр уже пятнадцать лет живет в поселке Яйлю на берегу Телецкого озера, работает инспектором охраны в Алтайском заповеднике. Фотография для него не хобби, а отношение к жизни, возможность наблюдать, чувствовать единство с природой. Первый фотоаппарат "Зоркий-4" Александру подарил отец в 12 лет, и с этого дня он уже не расставался с фотокамерой, постоянно совершенствуя практические навыки.

Природа Горного Алтая покорила Александра своей красотой. Участвуя в патрульных обходах и научных экспедициях, он не раз пересек обширные просторы заповедника и как результат - сотни кадров мгновения подчас ослепительной и чарующей, подчас суровой природы гор Алтая.

Осенью 1996 г. в Горно-Алтайске на фотовыставке "Алтай заповедный" работы Лотова получили высокую оценку зрителей и специалистов. В дальнейшем он также неоднократно организовывал и принимал участие в различных фотовыставках. Последняя прошла в Москве в январе - феврале 2004 г.

Живя на Телецком озере, Александр не расстается с фотоаппаратом. Снимает не цифровым, но и, конечно, не "мыльницей", а хорошим пленочным производства "Контекс". Возможности аппарата позволяют использовать специальную оптику: "рыбий глаз", фильтры для разложения света... При этом технические эксперименты не планируются заранее, а возникают сами собой, когда Лотову удается в буквальном смысле слиться с природой. Именно в таком состоянии сознания, по словам фотохудожника, получаются самые лучшие снимки. А сколько удивительных картин остались запечатленными лишь в его памяти...

Александр говорит, что сам еще до конца не прочувствовал энергетику озера, но ощущает некую связь с ним. Его жилье стоит посреди дикой природы, где по тропам ходят не только маралы и косули, но и медведи, кабаны, волки. От того, что переполняет твою душу, будет зависеть исход встречи с ними. И если ты переполнен созерцательностью, гармонией, любовью к природе...

 

* * *

 

Так в чем же, спросите вы, тайна Телецкого озера? Какое такое четвертое измерение там открывается? Ответ у каждого свой. Индеец из племени яки Дон Хуан, персонаж книги Карлоса Кастанеды, назвал бы Телецкое местом силы. Там ты максимально приближаешься к своей изначальной сущности, там ты в существовании как дома - никто не сможет ранить тебя. И те рубцы, которые есть в душе, растворятся там бесследно. Телецкое озеро заполняет тектоническую впадину моего сердца, я стремлюсь туда каждый год, провожаемая недоуменными возгласами знакомых: "Тебе что, поехать больше некуда?" И каждый год, уезжая оттуда, я до последнего смотрю на озеро в окно автобуса и чувствую при этом неописуемую светлую грусть.