История Астрахани

НА КАСПИИ БРАКОНЬЕРЫ ОТКРЫЛИ СЕЗОН ОХОТЫ НА ПОГРАНИЧНИКОВ САМОЙ "ИКОРНОЙ" ЗАСТАВЫ СТРАНЫ

 

«ИЗВЕСТИЯ» Владимир ЕМЕЛЬЯНЕНКО

 

Четвертый год подряд весна для Каспийского погранотряда начинается одинаково. Не с открытия навигации, не с майской путины лососевых, а с нападения на самую "рыбную" заставу Дагестана - Избербаш. Ту самую, в окрестностях которой вылавливается до 50 процентов контрабандной черной икры, поставляемой потом в Москву, Европу и страны арабского Востока. И ту самую, которая после раздела Каспия между странами СНГ обрела статус сторожа самой южной морской границы России.

 

Каждый ДОС (дом офицерского состава) прибрежного Каспийска обнесен сеткой-"рабицей" и круглые сутки находится под охраной автоматчиков. Так заведено с 1996 года, после того как неизвестные взорвали жилой дом в приграничном городке. До сих пор наряду с "чеченской" версией взрыва следствие не исключает и местную. Согласно ей, икорная мафия "чисто предупредила" Федеральную пограничную службу (ФПС) России, чтобы она не вмешивалась в отлаженный порядок жизни. Теперь, когда в довершение установленных пограничниками новых порядков на Каспии им поручено еще и биоресурсы моря охранять, мафия выносит "последнее китайское предупреждение".

 

Застава

 

У нее репутация заговоренного места. В конце 80-х в первозданную дикость здешней бухты вписалась турбаза "Прибой", но курортников распугала чеченская война. Стоило на пустом курорте поселиться пограничникам, как почти сразу рыбаки взяли в заложники начальника заставы майора Колеватых. "Рыбачить мешал", - объясняют свой поступок местные джигиты. После освобождения майора перевели в Новороссийск. С тех пор пограничники обзавелись собственным отделом психической борьбы и по рекомендации его экспертов рулить злополучным местом назначают исключительно дагестанцев. Не помогает: каждую весну рыбацкие поселки в заложники берут уже всю заставу.

 

 - В принципе к осаде этого года мы подготовились, - говорит начальник заставы Избербаш Марсель Маммаев. - Обнесли всю территорию дополнительной колючей проволокой, по донесениям знали день, час и число участников "мероприятия". Но события пошли по неуправляемому пути.

 

Морской бой

 

 Где-то около десяти утра, как и ожидалось, толпа женщин, стариков и детей, позади которых расслабленно покуривали "бойцы" в черном, вытянулась вдоль парадных ворот заставы. От берега в море рванули 24 байды - моторные лодки, усиленные суперсовременными моторами. Через несколько минут они окружили единственный на побережье сторожевой корабль ФПС.

 

 Главное требование нападавшие озвучили в мегафон - немедленно освободить судно в обмен на жизнь моряков. Жесткость ультиматума военными тоже прогнозировалась. До появления в 1996-м пограничников, а затем сторожевого корабля рыбацкие артели лососевых тралили судами, установив тотальный промышленный лов рыб, занесенных в Красную книгу. С 1998 года все наоборот. Сторожевые суда вылавливают браконьерские сети промышленным способом, а браконьеры-кустари (суда у них отняли) их устанавливают вручную. В результате, по данным ФПС РФ, в 1999-2001 годах нелегальный отлов белуги, севрюги и осетра упал процентов на 35-40, а годовая прибыль - с 1200-1300 процентов всего-то до 700-800.

 

 Вот доведенные до отчаяния простые русские "мафиози" и вышли в море требовать равноправия - уберите корабль, верните сети, конфискованные байды и будем жить "по-братски".

 

 - Я снялся с якоря, - рассказывает заместитель начальника штаба Каспийской береговой бригады Сергей Кулик, - и дал приказ раскачивать нашего "сторожа". Мы подняли такую волну, что байды перевернулись бы, не отплыви они метров на триста-четыреста. Вызвали вертолеты. Они ветром прижали лодки к воде, подержали их "для порядка" и сопроводили к берегу.

 

 Дальше, по замыслу стратегов из отдела психической борьбы, повстанцы-браконьеры должны были "деморализоваться". С моря их выжили, а на берегу "профилактика" офицеров и чиновников из городской мэрии привела к тому, что народ стал разбредаться. Через несколько минут выяснилось: "расходились" те, кто по мобильной связи получил приказ встречать байды. Они причалили в самом уязвимом месте заставы - у северных "морских" ворот, где шел ремонт, о котором, считалось, не знает никто, кроме своих. Трещина в заборе и решила исход штурма. Толпа в 150-180 человек плавно перетекла от парадных ворот к трещине и, зная о категорическом запрете стрелять в безоружных, двинула, выставив вперед женщин и детей, как живой щит на 37 пограничников. Наряд из девяти милиционеров не в счет. Его просто разоружили, а двоих упрямцев избили. В сутолоке "боя" проникшие на заставу люди вынесли 18 из 79 конфискованных байд.

 

 - Я лично слышал, - говорит заместитель командира Каспийского погранотряда Александр Мурзин, - как сразу после того, как мы по рации вызвали ОМОН из Махачкалы и помощь из Каспийска, депутат городского собрания Избербаша Сиражетдин Гаджибагандов отдал приказ: "Все, на сегодня хватит. Завтра собираемся в 10.00".

 

"Моряк"  и "коты"

 

На утро пограничники насчитали 120 легковых машин, облепивших парадный вход заставы.

 

 - Не меньше, - соглашается депутат Гаджибагандов. Он считает своей заслугой то, что на второй день "ввел в цивилизованное русло конфликт" пограничников с рыбаками, которых принципиально отказывается признавать браконьерами.  - Какие браконьеры? - возмущается депутат. - "Погранцы" отняли у нас море, теперь с берега сгоняют.

 

Это главное требование местного населения - разрешить выход в море в двухмильную (до 4 километров) зону. На него они пошли, отказавшись от вчерашнего радикализма - перенести заставу из Избербаша в другое место и убрать ненавистный сторожевой корабль.

 

 - Никто не знает, чего мне стоило уговорить народ на этот компромисс, - говорит Гаджибагандов. - Кстати, все свои лодки мы вернули. У нас считается "крысятничеством" забрать чужую байду.

 

 - Неправда, - спорит с депутатом подполковник Мурзин. - Все до одной байды мы с милицией изымали сами благодаря зоркости нашей разведки. Между прочим, большинство лодок к утру были перекрашены и с новыми номерами.

 

Тем, кто нападал на пограничников, все равно чьи снасти. Они снова, обступив ворота заставы, требуют вернуть им байды и сети. Для них лодка остается источником не просто пропитания - выживания. После того, как в начале 90-х в 40-тысячном городке встали все заводы, включая градообразующую "оборонку", безработица достигла 70 процентов. И браконьерский промысел превратился в национальный: до 90 процентов трудоспособного населения дагестанского побережья Каспия (кстати, калмыцкого и астраханского тоже) занимается контрабандной рыбалкой. "Куда деваться нищим? - возмущается Рамазан Х., инженер с высшим образованием. - Не то что по специальности - никакой работы нет, а теперь еще и байды отняли".

 

После митинга он признается, что пришел к заставе не по своей воле. "Сами подумайте, - говорит он, требуя, чтобы в газете даже имя ему изменили, - на какую заначку я, безработный, смогу купить лодку за 50-60 тысяч рублей или моторы, исключительно японские - "Ямаху", "Судзуки", иначе от "погранцов" не убежишь, да еще за 150-200 тысяч?" По его словам и данным ФПС, до 80 процентов браконьеров арендуют байды у тех, кто сколотил первоначальный капитал и в море уже не выходит. "Для этого есть "баркаши", - говорит Рамазан, - то есть мы, рыбаки, а мы хозяев зовем "котами". Они и пригнали нас к заставе. Куда денешься? Мне двух жизней не хватит, чтобы за байду рассчитаться".

 

Он рассказывает, что ненавидит свою работу. За право выхода в море он, наемный "баркаш", платит милиции, рыбоохране, пограничникам и "котам", чтобы они давали "кому надо". Знает и о том, что только в 2000 году утонули, замерзли в море и погибли в мафиозных разборках 108 браконьеров. Но работу, какие бы кары ни придумывались, ни за что не бросит - в месяц он может зарабатывать 10-15 тысяч рублей. Это больше, чем средний годовой доход жителя Избербаша.  Однако на митинге обо всем этом закулисье - ни слова.

 

 - Мы требуем элементарного порядка, - говорит депутат городского собрания Гаджибагандов. - Разрешить выход в береговую зону, чтобы катать гостей-курортников и ловить бычков на удочку, установить одну надзирающую инстанцию вместо трех, а все сборы от штрафов и доходов от промысла сдавать в городской бюджет.

 

 - Перед "моряком" прогибается, - прокомментировал депутатскую речь Рамазан. - У них отношения хуже некуда.

 

"Моряком" в Избербаше называют мэра города Магомеда Сулейманова. Он считает трехуровневый контроль за морем - рыбоохрана МВД, "Запказрыбвод" и ФПС - главной причиной коррупции.

 

 - В год эти ведомства собирают три-четыре миллиона рублей штрафов, - говорит Сулейманов. - Где эти деньги? В бюджете - ни копейки. Я уверен, что промысел осетровых надо запретить лет на пять и приступить к разведению рыбы на заводах. Но если этого по разным причинам не происходит, то не лучше ли ввести квоты на добычу и часть дохода передавать в городской бюджет? Так хотя бы часть денег достанется городу.

 

 Идею легализации браконьерского промысла народ понимает по-своему: лучше платить кому-то одному, пусть в городской бюджет, чем трем взяточникам сразу. Особенно сегодня, как рассказывают рыбаки, свирепствуют пограничники. Размер их негласного "тарифа" превышает негласную "норму" - тысячу рублей - в два-три раза. А у военных на все требования и предложения "гражданских" один солдатский ответ: мы выполняем приказ.

 

 - Ну сети хотя бы верните, - просит депутат за избирателей.

 

 Начинается долгий торг: вы нам сети, мы перед вами в долгу - в субботнике примем участие, на футбольный матч с заставой соберем лучших игроков. "Э-ээ, зачем, не веришь, брат? До конца мая, в путину, шага в море не сделаем". "Погранцы" сдались, народ оживился.

 

 - Вот увидите, - пророчествует подполковник Мурзин, - завтра утром все эти сети окажутся в море.

 

Гонка

 

В наряд катер "Сайгак" вышел в восемь утра. Мичман Зиябутдин и его команда из пяти матросов-срочников просят не называть их фамилий. Для родни, которая вовсю браконьерствует, если наймут, Зиябутдин, по легенде, - завскладом у пограничников. Престижную на Кавказе должность он, всегда выходящий в наряд в темных очках, для себя придумал после того, как мичманов стали узнавать в лицо. Кого подстерегут в темном углу, кому колеса проколют у машин. "Мы тоже хотим целыми из увольнения вернуться". И, не успев рассказать, как живется с местными, матросы минут через десять после выхода в море начали вытаскивать сети. Сразу стало ясно, что мы застряли надолго. Вокруг катера плавали сотни, если не десятки сотен пластиковых бутылок из-под минеральной воды - их закрепляют на сеть, чтобы она ровнее "стояла". Бутылок было так много, что казалось, будто мы попали на мусорную свалку.

 

 - Вот это улов, - удивляется мичман. - Девять сетей за час. Обычно за день столько вытаскиваем. Мы срочно направляемся к сторожевому кораблю, тому самому, который три дня назад пытались захватить браконьеры. Надо сгрузить добычу. На маленьком "Сайгаке" для новой партии снастей уже нет места. По пути мичман делает метки - куда вернуться, чтобы "порыбачить" на раскинутые сети. "Сторож" встречает брошенным в море якорем. Это означает, что корабль нашел браконьерские залежи. На месте выясняется, что произошло что-то невероятное: обычно корабль тралит сети, определяя их по тем же признакам, что и "Сайгак", - по бутылкам. Сегодня сторож наткнулся на 7 километров сетей, расположенных под водой безо всяких опознавательных знаков.

 

 - Такие сети устанавливаются при помощи навигационных приборов "Магеллан", - говорит мичман Сергей Гусейнов. - Приборчик размером с "мобильник" стоит от 210 до 1000 долларов, и мы, пограничники, против него бессильны. У нас просто нет подобной аппаратуры.

 

 Пока подводится итог дня - в совокупности "поймано" 23 километра браконьерских снастей - пограничники говорят, что вряд ли им повезет так еще раз. Просто "сторож" нечаянно задел за сеть "носом", а матросы случайно услышали "посторонний" глухой звук. И у моряков вовсе нет уверенности в том, что они обнаружили все снасти: их в воде они искали на ощупь.

 

Вот и получается, что бодрая статистика - в 2000 году пограничная охрана на Каспии изъяла 57 километров сетей, а за четыре месяца 2001-го 76 километров - обманчива. Речь, оказывается, идет лишь о тех браконьерских приспособлениях, которые пограничники обнаруживают дедушкиным способом - на глаз. А о том, сколько реально контрабандисты вылавливают осетровых, не знает никто. Техники, способной на то, чтобы на равных говорить с браконьерами, хотя бы регистрировать контрабанду, у ФПС или нет, или она такая, что позволяет издали "полюбоваться" на охотников за деликатесами.

 

 Нам такая возможность представляется на обратном пути. Сгрузив на корабль добычу, наш "Сайгак" берет курс на "старое", не до конца обработанное место. Еще издалека мы видим, что оно занято. Люди на черно-серебристой байде спасают свое добро - каждая сеть минимум в пять тысяч рублей обходится. "Сайгак", поняв в чем дело, набирает скорость, а байда и не думает ретироваться (хотя на катере пулемет, автоматы). Когда отчетливо замаячил каждый из трех браконьеров в отдельности, было видно, как картинно они машут нам руками. Потом лихо разворачиваются и гонят, а наш мичман минут через пять погони сбрасывает скорость.

 

 - Бесполезно, - говорит он и ругается на чем свет стоит. - У нас максимум скорости сорок узлов, у них за семьдесят будет.

 

"Психборцы"

 

 - Мы поименно знаем, кто оказывает моральное давление на заставу, кто покровительствует браконьерам, и регулярно докладываем высшему руководству страны о том, кто и как организует контрабандный бизнес по отлову осетровых, - говорит генерал-майор Валерий Путов, начальник штаба Северокавказского регионального управления ФПС РФ, - но намеренно не задерживаем акул бизнеса. Во-первых, устаревшее законодательство так устроено, что на бумаге преступникам грозит максимум до трех лет лишения свободы условно, а на деле нам еще придется перед ними извиняться. Во-вторых, это не компетенция военных - менять законодательство и привлекать к ответственности нарушителей.

 

 Охрана морских богатств, кстати, новый для ФПС вид службы, и этот фактор умело используют те, кто сдаваться совсем не собирается. В мэрию Избербаша поступила жалоба, подписанная рыбаками, которые требуют разобраться, на каком основании застава Избербаш за годы аренды турбазы "Прибой" не заплатила ни копейки и ее долг городу составляет миллион рублей. Подставляют пограничников с трех сторон: Минобороны и ФПС, не выделяющие денег за оплату аренды, кстати, не только заставы Избербаш; правительство, поручившее пограничникам охрану биоресурсов, которая при допотопном законодательстве и коррумпированности местных властей сползает в сторону стравливания пограничников с местным населением; и, наконец, мафиози, или - на языке браконьеров - "коты".

 

 Они первыми ощутили, что с "зелеными фуражками" придется считаться. Так в 1998-1999 годах в Объединенные Арабские Эмираты из Дагестана каждую неделю уходила тонна черной икры. Турция, не имеющая своих осетровых, в те же годы на мировой рынок поставляла до 500 тонн черной икры в год. Сегодня эти цифры упали до половины. Меняется и тактика давления на ФПС.

 

 - К нам не раз приезжали ваххабиты из соседнего Кизилюрта, из Чечни, - говорит Сиражетдин Гаджибагандов. - Спрашивали, не надо ли чем помочь. Предлагали деньги. Но мы не хотим второй Чечни. Я считаю, мы сможем договориться с нашей властью.

 

 Парадокс: именно браконьерские круги Каспия лоббируют идею восстановления работы заброшенных заводов по разведению малька осетровых. Такие заводы есть и в Дагестане, и в Астрахани, нет средств у государства и желания у инвесторов рисковать. Сказывается близость чеченской войны с Каспийском. В Астрахани местное правительство выдвигает такие кабальные условия сотрудничества, что ни один инвестор (то бишь браконьер, сколотивший на икре состояние) на них, будучи в здравом уме, не пойдет.

 

 Вот и приходится пограничникам сочетать охрану новой государственной границы с борьбой за выживание редких пород рыб, которых, по прогнозам ученых, лет через семь-десять просто не будет, если сохранятся нынешние темпы хищнического лова. К тому идет: рыбацкие поселки Избербаша готовят новый штурм заставы.

 

- В июне начинается нерест, - говорит депутат Гаджибагандов. - Этот месяц год рыбака кормит, а лодки нам не вернули, штрафы поднимают со 100 до 500 минимальных окладов. Куда деваться?

 

 Пока, в затишье, местные с пограничниками изучают друг друга. Играют в футбол по выходным. Перед штурмом "зеленые фуражки" уступили со счетом 1:0. В середине мая застава отыгралась - 3:1. Тем временем в городок из средней полосы России съезжаются дагестанские земляки. На нерест. Есть среди них, уверяют жители рыбацких поселков, отменные игроки.

 

 - Мы еще сыграем, - уверен депутат Гаджибагандов.

 

Каспийск - Избербаш - Москва