История успеха    

Миллиард-Мэр

Макаров Вальтер

 

Того, что он мэр этого города, ему мало.

 

Может быть, такая странная двойственность навевается подчеркнуто унылой и казенной атмосферой, окружающей свежеиспеченного градоначальника. Здание мэрии ничуть не похоже на административный Олимп, где решаются судьбы одного из самых больших городов мира. В огромном помещении, заставленном столами, полно людей в белых рубашках - униформе высших управленцев. Гул голосов не прекращается ни на минуту.

 

Щербатые стены выкрашены в кремовый цвет, окна потускнели от уличной копоти и грязи, потолки возвышаются на десять метров... А холл XIX века, оборудованный для допотопных лифтов, придает картине еще больше фантасмагории, словно здесь вот-вот начнут снимать заумный телесериал. Низкие барьеры делят пространство на множество клетушек, в которых мечутся высшие должностные лица города. Выбегая из своих загончиков, они стараются не столкнуться друг с другом. Их беспорядочные движения тем не менее совершаются вокруг некоего центра, которым служит стол мэра.

 

Трудно представить, что все эти заместители мэра, его специальные помощники и спецконсультанты принадлежат к управленческой элите. Не менее трудно представить, что мэр - миллиардер, второй самый богатый политический функционер в демократическом мире, после итальянского премьер-министра Сильвио Берлускони.

 

"В" - первая буква и в фамилии Блумберга, и в слове Billionaire, миллиардер. Но мэр даже не сидит в своем отдельном кабинете, а работает вместе с остальными сотрудниками в общем офисе. Вся обстановка в мэрии прокламирует: мэр - один из нас, он работает так же много, как и мы, он приходит на работу точно так же, как большинство горожан. Блумберг, действительно, привык работать на людях, и эта привычка появилась 25 лет назад в брокерском агентстве "Братья Соломон". В компании, носящей его имя - "Блумберг", до сих пор выставлен напоказ рабочий стол Майка в углу общей телевизионной студии. Заняв пост мэра, Блумберг остался владельцем одноименной компании, однако, по требованию закона, устранился от ее управления.

 

Открытость офиса - гораздо более эффектный ход, чем катание в общественном метро, которое практиковали другие мэры Нью-Йорка, правда вскорости оставлявшие это занятие.

 

- Если вы отгораживаетесь от людей барьером, они вправе предположить, что вам есть что скрывать, - объясняет Блумберг обстановку в офисе. - Барьеров нет, вы открыты, и ваши работники думают: этот парень - приличный человек.

 

Блумберг мыслит категориями времени, когда он работал в офисе, куда сотрудники приходили, отметившись у табельщика на проходной. Джо-миллиардер... Мэр полагает, что и он, Майкл Блумберг, который мало сидит в кабинете, такой же необыкновенно-обыкновенный Джо.

 

Он явно отстает от политической моды. Во всяком случае, в офисах министерств и крупных корпораций отказались от чрезмерной открытости, от вокзальной толчеи на рабочих местах. В какой-то степени это связано и с событиями 11 сентября. Мало ли что теперь могут подбросить в открытый офис недружественно настроенные посетители...

 

И это отставание - хотите, от моды, хотите, от необходимости времени больше всего подчеркивает, что мэр не является политиком в привычном понимании слова. 11 сентября и куча денег - вот два обстоятельства, которые повлияли на выбор нью-йоркцев и вознесли Блумберга на вершину городской власти.

 

Атаки террористов на Всемирный Торговый центр ускорили выборы и сделали уходящего мэра Рудольфа Джулиани чуть ли не божеством. И когда Джулиани дал понять, что не возражает, если его преемником станет Блумберг, результаты выборов нетрудно было предрешить. Остальное завершили деньги. Блумберг рассчитывал потратить на выборы не более 30 млн долларов. В действительности он выложил за кресло мэра 72 млн.

 

Билл Ганнихам, близкий помощник Блумберга, отвечающий за общественные связи, говорит, что, когда Майк пошел на выборы, общественное мнение складывалось однозначно: миллиардер выиграть не может. Не может выиграть республиканец в Нью-Йорке, не может выиграть политический новобранец и не может выиграть Майк Блумберг, в частности. Однако, как мы уже говорили, сработала симпатия к Блумбергу уходящего мэра. А еще, что немаловажно, - подсознательное преклонение американцев перед огромными деньгами кандидата. Человек, заработавший миллиарды, чрезвычайно привлекателен для избирателей.

 

Кампания Блумберга умело превратила его богатство в дополнительный козырь, подчеркивая, что собственная финансовая независимость кандидата защищает его от своекорыстия.

 

Вообще прошедшие выборы мэра и городского совета лишний раз заставили политологов удивиться прихотливости избирательских симпатий. Вместе с новичком Блумбергом были избраны новички и в городской совет Нью-Йорка. Из 51 места здесь 38, то есть подавляющее большинство, досталось совершенно неизвестным людям, ничем не проявившим себя ни на политическом, ни на хозяйственном поприще. И это собрание неофитов во главе с неофитом-мэром пришло руководить НьюЙорком в самый трудный в современной истории час.

 

Блумберг не любит, когда о нем говорят как о миллиардере. "Почему вы все время подчеркиваете мое богатство? Почему бы не рассказать, какой я отец?" - с тяжеловесным сарказмом говорит мэр. Но он миллиардер, и от этого никуда не денешься. Поэтому Артур Левит, бывший председатель комиссии по ценным бумагам и член консультативного совета компании "Блумберг", описывает нашего героя и своего нынешнего патрона в превосходных степенях:

 

- Это самый интересный человек, каких я знал в жизни. Он импульсивен, интуитивен и сострадателен. Он наиболее созидающий человек из всех моих знакомых. Может быть, я описываю полубога?

 

Простим Левиту кокетство в последней фразе. Он-то хорошо понимает, что описывает не полубога, а миллиардера, поскольку остальная характеристика вполне приложима к любому достойному и работящему человеку. Левит точно знает, что Блумберг не полубог, потому что играет с ним в гольф и обсуждает систему безопасности.

 

Однако над характеристикой Блумберга, сделанной Левитом, есть повод задуматься серьезно. Мэр не полубог, но при нем Нью-Йорк впервые не стал просить денег у Вашингтона. И это несмотря на тяжелые потери после 11 сентября! Такое решение, поддержанное, кстати, городским советом, где заседают почти сплошь новички, возлагает на плечи Блумберга тяжелейшее бремя политической и экономической работы. Может ли город выстоять без правительственных субсидий? Ведь раньше, в более благоприятные времена, ходатаи из Нью-Йорка, лоббисты, были так привычны в вашингтонских властных коридорах...

 

Трагедия во Всемирном Торговом центре привела к потере 94 тысяч рабочих мест, и это помимо тех 126 тысяч, которые город потерял из-за низкой экономической конъюнктуры. Поступления в городскую казну от налогов снизились на 2 млрд долларов только в результате террористических атак на башни Торгового центра. Бизнес в Нижнем Манхэттене практически подорван. Ведь тем компаниям, которые работали в двух башнях, теперь необходимо выделять землю под застройку и развитие уже за городской чертой. Когда они вновь станут на ноги, чтобы по-прежнему пополнять городской бюджет?

 

Таким образом, наступило время проверить: кто формирует лучшую городскую администрацию - профессиональные политики, как раньше, или бизнесмены, как теперь. Даже внешне последствия трагедии 11 сентября проявляются до сих пор. На Восточной стороне Манхэттена и сейчас стоят рефрижераторы с фрагментами тел, которые исследуют на ДНК, потому что еще не все погибшие опознаны. К месту взрыва ходят скорбящие нью-йоркцы и многочисленные туристы. Это эмоциональная составляющая атмосферы Нью-Йорка. Но, кажется, нынешнему мэру не до эмоций:

 

- Думаю, что я практический человек. Я смотрю на жизнь так: о'кей, есть проблема - давайте с ней разберемся. Я занимаюсь решением вопросов, а не фантазиями на эту тему, что свойственно гуманитариям. У инженеров (Блумберг - выпускник инженерного факультета университета Джона Хопкинса) деловой подход ко всему.

 

Блумберг вынужден использовать свои инженерные навыки полностью. События 11 сентября потрясли Уоллстрит, всю американскую экономику, штормовой волной прокатились по экономике многих стран мира. Нью-Йорк в будущем году ожидает дефицит бюджета в 4,8 млрд долларов. Сможет ли Блумберг как мэр, как бизнесмен удержать ситуацию под контролем? Первым делом он предложил провести сокращения практически во всех муниципальных ведомствах, а также обратился к законодателям штата с просьбой снова ввести "транзитный налог" для тех, кто работает, но не живет в городе.

 

Под руководством Блумберга во главу угла ставятся простые вещи - умелое планирование и хороший менеджмент.

 

Несмотря на постоянно подчеркиваемый рационализм, отстранение от эмоций, Блумберг любит аплодисменты и хочет получить их за мастерство управленца, человека дела. Вопросам менеджмента он посвятил целую главу в автобиографии "Блумберг о Блумберге". В начале марта он выступил перед ассоциацией нью-йоркских технологических компаний, где рассказал назидательную историю: как-то раз Блумберг заметил, что на входе в офис его компании перед службой регистрации посетителей выстроилась длинная очередь: секретарь была вынуждена многократно перепечатывать одну и ту же информацию для визитеров, да еще и напрягать внимание, так как текст проецировался на монитор слишком маленьким шрифтом. Блумберг поднялся к программисту, отвел его вниз и заставил отработать на рецепции два полных рабочих дня. "В пятницу у нас уже была новая программа", - заключил Майк и сорвал аплодисменты аудитории.

 

Забавная история об эффективном руководстве Блумберга, иллюстрирующая не только его управленческий талант, но и определенные человеческие качества: два дня, чтобы до пятницы...

 

Один из первых политических уроков, которые получил дебютант Блумберг, - это неожиданная для него нелюбовь прессы. Она любила в нем бизнесмена, и, кажется, Блумберг отвечал ей взаимностью. Но политическая пресса оказалась другой девушкой с другим характером.

 

Сейчас Блумберг несколько обескураженно рассказывает о своих отношениях с ней:

 

- Деловая пресса стремится написать деловую историю. Репортер долго спрашивает: что вы имеете в виду - то или это? И затем, когда вы подробно разъясните, что имеете в виду, он напишет именно об этом. Политическая пресса оценивает не только ЧТО вы сказали, но и КАК вы это сказали. Причем нередко ваши высказывания будут переставлены местами. Интонация для политической прессы более важна, чем смысл произнесенного.

 

В качестве примера такого подхода Блумберг рассказал историю своей инаугурации:

 

- Среди репортеров и фотографов возникла давка. 75-летний человек упал и повредил таз. Я поехал навестить его в больницу, потому что чувствовал себя в какой-то степени виноватым. В разговоре вскользь я заметил, что прессе наплевать на старика.

 

Уже на следующий день в газетах появилось: "Мэр сказал, что пресса разбила таз пострадавшего".

 

На самом деле прессу не интересует нынешний Блумберг-менеджер. Он интересен ей как повод порассуждать о человеческих слабостях властей предержащих. Однажды из-за большой занятости Блумбергу пришлось пропустить похороны пожарных, и тут же это событие послужило материалом для первых полос. Покопались и в былой истории с сексуальными домогательствами Блумберга на службе: одна из служащих подала на него в суд за то, что он якобы посоветовал ей прервать беременность.

 

Как только Блумберг принял решение баллотироваться на пост мэра, все его грешки и слабости тут же были вытащены на свет. Показателен такой пример. Алан Дойтчман, бывший репортер "Fortune", раскопал историю десятилетней давности: на одном ланче Блумберг якобы завершил рассуждения об анатомических особенностях жены известного финансиста фразой: "Вам надо хлестать эту мертвую лошадь!" Историю тут же подхватили бульварные издания. И хотя Блумберг утверждает, что не помнит подобного разговора и своей ремарки, вопросы об этом давнем инциденте до сих пор возникают на пресс-конференциях. Блумберг злится: "Я не понимаю, чего вы от меня добиваетесь. Вы что, ждете, чтобы я рассказал какой-нибудь похабный анекдот?"

 

Дебютант в политике, Блумберг никак не может понять, за что пресса так взъелась на него, почему задает одни и те же "провокационные" вопросы. Может быть, потому, что мэр еще не приучился носить "толстую кожу", не принял правил игры, чем-то напоминающих жестокие детские правила улицы: больше задевают того, кто огрызается. А может, потому, что так же по-детски он часто выдает желаемое за действительное и не умеет облечь это в приличествующую случаю словесную и эмоциональную обертку. Например, говоря о своей автобиографической книге, Блумберг уверяет, что "сам написал каждое слово", хотя на обложке указано имя соавтора: Мэтью Винклер. Когда Блумберг хвалится снижением уровня преступности в Нью-Йорке, то и тут явно выдает за действительность весьма отдаленную перспективу.

 

По словам близких друзей, Майк достаточно скрытный человек - качество, уместное для руководителя бизнеса и неподходящее для политика, которому полагается слегка приподнимать завесу над личной жизнью, но при этом всячески делать вид, что обнажается полностью. Блумберг так не умеет. Он вырос в Медфорде, штат Массачусетс, в еврейской семье, однако стиль его поведения скорее размеренный, новоанглийский, нежели суетливый, свойственный представителям итальянских, еврейских и испанских общин Нью-Йорка. Когда Блумберг шутит, он даже не разжимает губ в улыбке - лишь намек на нее промелькнет со скоростью выстрела. Его органичное поведение усложняет процесс общения с публикой и прессой. Он не овладел внешними приемами политика. Стоит ли после этого обижаться на прессу?

 

Трудно вообразить политика, который меньше интересуется политикой, чем Блумберг:

 

- Я не политик, правда. Никто не верит, что я никогда не смотрел предвыборные теледебаты, когда включился в борьбу за пост мэра. Сделать жизнь людей лучше - это дело не столько политики, сколько администрации.

 

На пути к офису мэра Блумберг встречался с Генри Киссинджером, которого всегда высоко ценил. В отношении к кумиру Блумберг не признает полутонов: либо вы восхищаетесь Киссинджером, либо его ненавидите. Причем Блумберг считает, что бывший госсекретарь мог бы стать хорошим менеджером в любой компании и в любом правительстве. Его убежденность держится на странном логическом построении: "Киссинджер получил Нобелевскую премию, хотя и не добился больших результатов в правительстве". Похоже, что Блумберга в Киссинджере больше всего привлекают те качества, которых нет у него самого: "Киссинджер - человек концептуального склада ума. Мне, например, неинтересно выигрывать идеологическую войну, мне хочется улучшить систему муниципального образования. Я не хочу повышать налоги. Короче, я не знаю, в чем состоит моя личная идеология, и, по правде говоря, это мало меня беспокоит". После многолетнего правления мэра Джулиани отсутствие "идеологии" у Блумберга может и в самом деле показаться облегчением. Блумберг долгое время был демократом и лишь незадолго до выборов перешел в стан республиканцев. Однако, руководствуясь принципами прагматизма, новый мэр пригласил в свой штат много сотрудников бывшего аппарата, ясное дело, сплошь демократов. Но вот парадокс: заявляя, что он и его команда открыты городу и миру, Блумберг умудрился сделать стены офиса мэрии непрозрачными для прессы. Спустя всего два месяца после пребывания его в должности мэра, "Нью-Йорк Таймс" напечатала статью под названием "Блумберг не любит находиться в центре внимания". В статье отмечалось, что слишком мало новостей просачивается за стены мэрии, что Блумберг не всегда берет трубку телефона, чтобы прокомментировать решения городской администрации.

 

Вся деятельность администрации Блумберга исходит из двух стратегических посылок: равномерное сокращение бюджета всех муниципальных агентств и завоевание контроля над могущественным нью-йоркским советом по образованию. По первому направлению был предпринят типично "блумберговский" шаг - предложено повысить налоги на табак. Сам Блумберг, заметим, бросил курить и теперь ненавидит сигареты. Что касается борьбы с советом по образованию - здесь нет ничего нового: кажется, все предыдущие мэры города пытались решить эту задачу. Безуспешно.

 

Полнее всего Блумберга характеризует его увлечение гольфом. Хотя мэр с огорчением заметил, что пока он не в лучшей форме для этой игры. Старинный приятель Блумберга, Морис Оффит, сказал, что гольф захватил мэра до степени высокой страсти. Когда Блумберг исчезает из поля зрения прессы на весь уик-энд, предполагается, что он уехал играть в гольф. Однако иногда пресса начинает дразнить воображение читателей рассказами о романтических путешествиях Блумберга с очередной возлюбленной. В это тоже верят, так как мэр разведен. Но, возможно, он действительно играет в гольф.

 

Те, кто видел Блумберга с клюшкой на поле, утверждают, что мэр вовсе не зрелищный игрок. "Он думает, - комментирует Оффит, - что в гольфе, как в механике, есть возможность рационального расчета. Он реализует некую идею и полагает, что может совершенно точно контролировать свое тело. Он не верит в случайности в игре..."

 

Точнее не скажешь. Блумберг не верит в случайности и в политике. Вернее, не хочет их принимать. Ведь бизнес-школа в Гарварде обучает всему, что нужно уметь в бизнесе, а впоследствии знания и приобретенный опыт позволяют свести случайности практически на нет.

 

- В политике, - с сожалением говорит Блумберг, - нет четких правил, здесь все зыбко и неощутимо. И все же: смогу ли я стать хорошим политиком? Думаю, смогу. Причем я буду лучшим политиком, чем вы можете себе представить. И вам придется убедиться в степени моей уверенности.

 

Чего больше в этом заявлении? Уязвленного самолюбия или действительного желания научиться играть по новым для него правилам? И сможет ли в последнем случае мэр Нью-Йорка преодолеть свои рациональные инженерные подходы к иррациональному миру политической интриги и лицедейства?

 

Политический консультант Дэвид Гарт, работавший с Блумбергом всю избирательную кампанию, говорит так:

 

- Нет ничего более эмоционального, чем политическая кампания. Это похоже на арену, где вы обнажаете свое тело для опущенных вниз пальцев. Порой я думаю - или Блумберг действительно самый крутой в мире парень, или он просто не отдает себе отчета в том, что с ним произошло.

 

Наверное, Блумберг, дебютант в политике, действительно не сознает до конца, на какую гладиаторскую арену ему пришлось выйти.