IN MEMORIAM
РЕДАКЦИЯ выражает искренние соболезнования родным и близким поэта и правозащитника Максима Клименко, скончавшегося 20 июня в возрасте 35 лет.
В последнюю пятницу июня, то есть сегодня, в 17.00 в картинной галерее у Назанского соберутся поэты, знавшие и не знавшие Максима Клименко, чтобы прочесть его и свои стихи, вспомнить ушедшего товарища. Собираются быть Станислав Михайлов, Юлия Пивоварова, Владимир Берязев, Михаил Дроздович, Евгений Минияров, Олег Сурнин и другие. Вход открыт для всех.

УМЕР Максим КЛИМЕНКО.Создатель Сибирской правозащитной ассоциации "Вена-89", издатель практически всего новосибирского периодического самиздата конца восьмидесятых - начала девяностых.
Человек, который впервые в стране опубликовал "Архипелаг ГУЛаг". Который никогда не был политиком, но без которого новосибирская политика осталась бы несуществующей.

Имея за плечами лагерный срок и поэзию, он стал одним из первых предпринимателей города. Зная не понаслышке, в какие срока в этой стране оценивают Слово, он отдал свои деньги независимой прессе, ничего не требуя взамен. Все получалось как бы само собой: компьютеры для самиздатовских редакций; тиражи в десятки тысяч экземпляров; "воздушный мост" Прибалтика - Новосибирск, исправно доставлявший самиздат каждую неделю. "Легкость" была оплачена его нервами, деньгами, здоровьем.

Он сделал слишком много незаметных и невозможных дел.

Талант проявлялся во всем, за что бы он ни брался. В СПА "Вена-89" Максиму легко удалось то, что до сих пор не удалось никому, - соединить политику и культуру: политики и самиздатчики работали бок о бок с поэтами и литературоведами.

Уходит трагичное и наивное вневозрастное поколение демократов-идеалистов. Максим был одним из них.

СПА "Вена-89", НО партии "Демократический Союз", Гражданский комитет, редакции "Пресс-бюллетеня СибИА", "Сибирского курьера", "Северного телеграфа", "Гражданина".

УМЕР Максим Клименко - человек бури и натиска, неотданных долгов и нереализованного таланта. Он все время попадал в какие-то невероятные истории, и еще невероятнее были его рассказы. В них вы могли бы усомниться, но, попав в поле Максима, с удивлением убеждались, что невероятные истории начинают происходить и с вами. Знакомство с ним начиналось у всех одинаково. Максим - высокий, тонкий в кости и, кажется, в любую минуту готовый переломиться, то ли из-за отбитых в тюрьме в юности почек, то ли от разрывающей изнутри энергии, движения - ломаны, походка резка и стремительна, волосы длинны, башкирские скулы и европейские глаза, которые то горели, то масляно обволакивали, гипнотизировали - он обрушивал на вас поток идей и планов, столь фантастических и столь конкретных, что вы, недоумевая, правда они так легко могут осуществиться или нет, все же немедленно соглашались приступить к их неотлагательной реализации. Вы выходили от Максима покоренным его вдохновенными прожектами и начинали срочно пересматривать свою жизнь в связи с предстоящей работой над ними. Назавтра вы приходили к нему, готовые кинуться в работу, - и слышали новые предложения. Через три дня вы недоумевали, а через неделю понимали, что столь бурное фонтанирование - форма существования, не требующая развития прожектов в реальности. Впрочем, как это ни поразительно, многие из них осуществлялись!
Когда стало возможно заниматься бизнесом и политикой, Максим сумел смело и красиво (и законно) заработать денег и финансово поддержать начинавший выходить в Н-ске "Пресс-бюллетень СИБИА", без Максима, может быть, этого издания и не было бы. Он начал издавать журнал "Северный телеграф" и планировал издание так и не увидевшего свет художественно-философского журнала "Собор". Он принял деятельное, бурное участие в организации Сибирской правозащитной организации. Он говорил, что не изменяет себе, занимаясь бизнесом или правозащитой, - ведь эти виды деятельности сродни поэзии, требуют того же душевного размаха и вдохновения, интеллектуального расчета и способности к сопереживанию, интуиции и фантазии. Бог знает, изменял или не изменял, мы знаем чему - поэзии. Был он поэт.

Печатался в Улан-Удэ, откуда упал в Бердск. Был известен в Москве. Принимал участие в поэтических вечерах, в знаменитом нэтинском турнире поэтов в 1988 году. Входил в поэтическую группу "Левый берег" вместе с Сергеем Панфиловым, Юлией Пивоваровой, Еленой Лиловой, Станиславом Михайловым и другими, такими разными. "Ничто не объединяло нас, кроме дружбы и надежд", - объяснил мне быстрый распад группы С. Михайлов. Да, надежд, надежд было много. Разочарования наступили быстро. Клименко артистично читал свои стихи (недаром он любил театр, особенно кукольный), было в них что-то от французского символизма, но было и нечто неповторимо русское - сквозь интеллигентность и артистизм рвалось русское отчаянье дворовой шпаны, лагерей и тюрем, неразделенной любви и необретенного дома. Множество жизненных сюжетов - авантюрных, ярких и парадоксальных, легко раздариваемых слушателям, осталось невоплощенным. О чем бессмысленно жалеть. Поэтические и прозаические книги Максима, над которыми он, несмотря на неудачи последних лет (а может быть, благодаря им), работал, и которые, по его словам, были готовы к печати, остались не изданными. Он не хотел себя издавать, не хотел издавать себя сам. Он торопился жить. С бешенством саморазрушения. Ему было 35 лет, в субботу мы с ним простились, чтобы жить, чтобы вспоминать.

Александра ЛАВРОВА