Рой Дженкинс. "Неповторимый Гладстон". "Макмиллан", 698 стр., 20 фт. стерл.
В ПРОДОЛЖЕНИЕ своей долгой жизни Уильям Эварт Гладстон прочел 20000 книг и брошюр. У него были полные собрания древних греческих и латинских авторов, а в преклонном возрасте он даже переводил Горация. Если взять современные языки, то он свободно (хотя и не всегда грамматически правильно) говорил на французском, немецком и итальянском языках, а в 76 лет принялся за норвежский. Он считался замечательным теологом - среди любителей, разумеется, - и даже написал несколько теоретических книг, хотя, к его чести, эти книги не выходили за рамки реальных отношений церкви и государства; впрочем, его перу принадлежит и такой компендиум, как труд об основах христианства, коренящихся в гомеровском эпосе, а также о святом XVIII века епископе Батлере. Среди его друзей числились лорд Эктон и поэт Теннисон, кардиналы Маннинг и Ньюмен, автор знаменитого христианского гимна, Артур Халлэм и Джон Морли, Сидни Герберт и некоторое время Артур Бельфур. Он был знаком с самой королевой Викторией, с Бенжамином Дизраэли и Джозефом Чемберленом.

Впервые избранный в парламент в 1832 году, Гладстон с коротким перерывом служил нации вплоть до 1895 года, представляя в Парламенте своих избирателей таких разных округов, как Ньюарк (честно говоря, гнилое местечко, во всяком случае, не очень приятное), Оксфордский университет, Южный Ланкашир и Мидлотиан; он властвовал в Палате Общин по крайней мере половину этого периода. Он в 26 лет начал свою карьеру в юридической конторе, а в 35 уже сидел в персональном кабинете. Он служил канцлером казначейства в общей сложности семь лет и двенадцать лет, правда не подряд, был премьер-министром. Его звезда в политике взошла во времена "Билля о реформе" в 1832 году, а погасла в канун юбилея королевы Виктории.

Гладстон начал свою политическую жизнь как тори, но в 1850 году поддержал Пиля, добивавшегося отмены Законов о зерне, и помог основать нынешнюю партию либералов. При его правлении в Ирландии отделили Англиканскую церковь от государства, реформировали систему английского образования, армию и гражданскую службу, создали Совет по делам религий, ввели тайное голосование и приблизили Британию к подлинной демократии путем расширения привилегий трудовых классов.

И все-таки, несмотря на столь гладкое и успешное начало своей политической карьеры, ему тоже довелось испытать горечь разочарования: он потерпел решительную неудачу, когда попытался дать автономию Ирландии. Потрясенный недальновидностью парламента, отклонившего его законопроект, Гладстон ушел в отставку. Сейчас Великобритания пожинает плоды этой недальновидности.

С годами Гладстон все больше склонялся к радикализму в политике, но по своим социальным взглядам он оставался консерватором. Тем не менее он был первым в Британии ведущим политиком, апеллировавшим прежде всего к народу. Его "жажда дешевой популярности" просто шокировала королеву и весь консервативный истеблишмент. Его брошюра, осуждавшая зверства турок в Болгарии, выдержала продажу в 200000 экземпляров, что по тем временам можно считать завидным тиражом, а однажды, выступая перед избирателями, он сумел собрать на площади Блекхит около 10 тысяч человек, и это под проливным дождем! Три года спустя, во время своей предвыборной кампании, он собрал своей речью в Эдинбурге на рынке Уэверли более 20 тысяч слушателей! Давка была такая страшная, что были жертвы - мертвых поднимали на руках и несли над головами. Однако эти обстоятельства нисколько не умаляют ораторского дарования Гладстона. Он во всех отношениях был весьма необыкновенным человеком. Он каждый день не ленился вести дневник и делал это вплоть до 69-летнего возраста. Что побудило его отказаться от этой привычки - неизвестно. Он много путешествовал по всему миру и чрезвычайно любил прогулки пешком, что вообще характерно для всех выдающихся политиков.

На вопрос журналистов, о чем он размышляет во время своих длительных прогулок, он признавался, что в это время он не думает ни о чем, а просто ходит. Даже в возрасте 65 лет он проходил по 29 миль, и это в Альпах! Он любил картины и собрал довольно приличную галерею, он обожал китайский фарфор. Из всех видов спорта он предпочитал парусный и с большим удовольствием принимал участие в гонках на яхтах, несмотря на то, что, как рядовой матрос, он должен был неукоснительно исполнять чужие приказы, хотя больше привык командовать, а не подчиняться. Но самое большое наслаждение он испытывал, когда рубил топором дерево. Трудно объяснить эту страсть великого человека, но лорд Рэндольф Черчилль однажды сказал: "Даже лес сокрушается о том, что мистеру Гладстону приходится хорошенько попотеть". Иногда он проводил вечерок-другой где-нибудь в трущобах Лондона, "спасая", как он говорил, проституток. После таких, с позволения сказать, "экскурсий", охваченный муками совести, он подолгу бичевал свою невоздержанность. Лишь воспитание, интеллект и ответственность государственного мужа не дали ему превратиться в законченного садомазохиста.

Словом, "старина Вилли" был "отличным парнем", хотя и слыл выдающимся человеком, который стоял на голову выше всех своих современников, за исключением, может быть, одного лишь Уинстона Черчилля. Поэтому не удивительно, что его качества и привычки немало смущали его биографов, желавших писать не портрет, а икону с живого, грешного человека. Не принимая во внимание многочисленные жизнеописания, школьные статьи и монографии, всерьез можно говорить лишь о двух его полноценных биографиях, написанных почти столетие спустя после его смерти.

Но теперь в лице Роя Дженкинса, прекрасного писателя, бывшего секретаря Министерства внутренних дел, министра финансов Великобритании и президента Европейской комиссии, - великий человек обрел своего идеального биографа. Кроме теологии, Рой Дженкинс обладает почти столь же широким кругом интересов, что и объект его биографических изысканий. Он пишет о Гладстоне как о нашем современнике, с любовью и пониманием, но также и с достаточной отчужденностью. Его стиль отчасти напоминает вежливую пародию на стиль самого Гладстона, с нарочитыми архаизмами, витиеватым синтаксисом и выверенным отсутствием запятых. Он отнесся к великому человеку вполне серьезно, но не переусердствовал в этом.

Кроме исключительного таланта, лорд Дженкинс также обладает и собственным политическим опытом, который дает ему право и способность судить, например, о методах правления Гладстона: увы, нельзя умолчать о том, что Гладстон "реагировал на изменения в политической жизни страны с завидной отвагой и страстью, но без необходимой тактической ловкости, которая бы только украсила его стратегическую прозорливость". Он, в частности, совершенно бездарно устроил свои личные отношения с Джозефом Чемберленом. Впрочем, книга Дженкинса не является сугубо политическим трактатом. Это полнокровный, живой портрет человека, который, по словам самого Роя Дженкинса, был "замечательным образчиком ученого-гуманитария". Книга же о Гладстоне, по нашему мнению, представляет собой замечательный образчик биографического искусства, которому суждено, развлекая, поучать грядущие поколения политиков.

"The Economist"

Перевел Александр ГОБУЗОВ, специально для "Новой Сибири"