Гражданская оборона

 

 

В печати,  да и с высоких трибун не раз звучали упреки в адрес Гражданской обороны СССР, которая оказалась не готовой к такой масштабной катастрофе, какой стала авария на Чернобыльской АЭС. А между тем средства, затраченные на гражданскую оборону, были немалыми.   В интервью, которое дал нашему корреспонденту генерал-лейтенант М. Максимов, четко прослеживаются причины этой беспомощности особенно на первом этапе ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

 

НАША СПРАВКА: генерал-лейтенант Максим Тимофеевич Максимов служил начальником химических войск Северо-Кавказского, Сибирского и Прибалтийского военных округов, начальником управления радиационной и химической защиты Гражданской обороны СССР, сейчас работает старшим инспектором научно-методического центра ГО.

 

- Максим Тимофеевич, как вы узнали об аварии на ЧАЭС?

- В 5 часов 30 минут 26 апреля оперативный дежурный Гражданской обороны страны пригласил меня в штаб. Там я узнал, что на Чернобыльской АЭС ночью произошел крупный пожар, станция горит. Больше никаких данных нет.

Вместе с дежурным, когда прибыл первый заместитель начальника Гражданской обороны генерал-полковник Б. П. Иванов, стали по всем каналам выяснять, что же там происходит. Данных получить не удалось до 10 часов утра. Киев ссылался на то, что все линии закрыты, никакой информации выдавать не разрешено.

В 10.00 Б. П. Иванов сообщил, что он включен в комиссию, которая выезжает в Чернобыль, а мне приказал оставаться в штабе на связи. Я должен был информировать начальника Гражданской обороны страны генерала армии Александра Терентьевича Алтунина, который в эти дни находился на сборах в Прикарпатском военном округе. Вот с этих событий и начался у меня день 26 апреля.

Весь день мы пытались получить информацию. Проскальзывали отдельные неофициальные данные, что на атомной станции произошло нечто более серьезное, чем пожар. Потом поступило сообщение успокоительного характера: пожар потушен, пострадал один человек, обстановка нормализуется. Это сообщение поступило из Киева, но от кого - неизвестно...

Однако беспокойство все-таки не оставляло всех нас, кто был вызван сюда по сигналу «сбор» и по всем каналам пытался добывать данные. Основываясь на каком-то подсознании, я позвонил начальнику расчетно-аналитической станции штаба Гражданской обороны страны и приказал ему произвести прогнозирование последствий аварии с учетом разрушения энергоблока.

Через два часа он мне доложил результаты прогнозирования. Они складывались в опасную картину.

Узнал я о разрушениях только в 21 час от начальника главного управления Союзатомэнерго Веретенникова, и то только потому, что был хорошо с ним знаком.

27 апреля вернулся со сборов генерал армии А.Т. Алтунин. Он приказал мне подобрать группу и отбыть в Чернобыль.

28 апреля утром мы уже были в Киеве, а оттуда проследовали в Чернобыль для встречи с генерал-полковником Ивановым. В Чернобыле того не оказалось. Он был в Припяти с комиссией. К исходу дня мы всей группой были уже в Припяти. По дороге из Чернобыля на Принять я измерил уровень радиации. Он составлял 50 рентген, в час.

 

- Где это было?

 На повороте от атомной станции на мост. Там дорога на Янов идет и на Принять. И стоит милиционер. Еще раз замерил уровни радиации, подтвердилось 50 рентген в час. Я сказал милиционеру, чтобы он с этой точки немедленно уходил и доложил своему начальнику.

 

- А вы не спрашивали у того милиционера, сколько он времени стоял там?

 

- Кто его знает? В Припяти в это время уровень радиации возле горисполкома был в пределах 40—50 млр/час. Я доложил генерал-полковнику Иванову, что в такой обстановке ему и правительственной комиссии находиться нет надобности, надо предложить председателю правительственной комиссии переместить комиссию в Чернобыль.

Тут рядом оказался генерал-полковник В. К. Пикалов, обругал меня: «Чего ты здесь панику разводишь? Радиационная обстановка не существенная, не сложная, и ты тут панику не разводи!». А у меня уже были дозиметры ДК-02. И я видел, что мой дозиметр давным-давно зашкалил, т. е. получена уже доза облучения более 200 миллирентген.

После этого я уехал со своими офицерами в Чернобыль. Через сутки туда вернулась и правительственная комиссия во главе с Щербиной. Так началась моя непосредственная работа в зоне радиационной аварии Чернобыльской атомной станции.

На меня были возложены задачи, главной из которых было - способствовать всеми способами и средствами защите населения от радиоактивного облучения и заражения. Вторая задача состояла в том, чтобы принять меры и поставить эксперимент по изысканию эффективных способов дезактивации сооружений, транспорта, дорог с покрытием. Третья - всеми способами, которые в это время можно было осуществить, наладить строжайший дозиметрический контроль.

К сожалению, ни население, ни личный состав, прибывший для ликвидации последствий аварии, средствами защиты на первых порах не пользовались.

 

- Можно ли из этого сделать вывод, что большая часть людей, которые прибыли на ликвидацию последствий аварии в первые дни, не были профессио-налами?

 

- Для руководства ликвидацией последствий аварии в первые дни на атомную станцию в инициативном порядке для помощи председателю правительственной комиссии прибыл начальник химических войск Министерства обороны генерал-полковник Владимир Карпович Пикалов. В вопросах гражданской обороны он не был профессионалом. Поэтому рекомендации, выдаваемый им в обход генерал-полковника Иванова, были недостаточно компетентными и вводили в заблуждение председателя правительственной комиссии Щербину.

В эти же дни начальником Гражданской обороны страны были подняты четыре сводных мобильных отряда спецзащиты четырех областей: Киевской, Житомирской, Гомельской, Могилевской. Перед ними была поставлена задача - развернуть полевые пункты специальной обработки и обрабатывать всю технику, которая выходит из зоны радиоактивного загрязнения в тыл за различными материальными средствами, в том числе и сливными.

Но эффективность работы этих отрядов оказалась низкой. Они были укомплектованы поливочными машинами старых марок, подготовка личного состава в вопросах дезактивации транспорта была слабой. Поэтому с прибытием формирований из войск гражданской обороны мы эти отряды отправили обратно.

26 апреля генерал-полковник Иванов издал приказ поднять по тревоге мобильный отряд 427-го полка Гражданской обороны и послать его в район аварии. К девяти часам утра отряд вместе с техникой уже был в районе атомной станции. В последующие дни этот отряд был усилен за счет людей и техники других подразделений полка.

По докладам отряда уровни радиации, измеряемые с помощью прибора ДП-5 различной модификации, были на промплощадке более 200 рентген в час. В отряде этом был и один новейший прибор, НМД-21 (измеритель мощности дозы), который мог измерять уровни радиации до двух тысяч рентген в час. И когда доложили показания этого прибора, никто не поверил, что уровень радиации в непосредственной близости от четвертого разрушенного блока был около 1000 рентген в час. Этот уровень радиации был измерен несколько раз. И когда убедились, что прибор показывает правильно, немедленно отвели отряд в более безопасное место, где можно было приступить к работам по спецобработке техники. Затем отряд вместе с населением Чернобыля принимал участие в загрузке мешков с песком и другими материалами, которые ис-пользовались для того, чтобы засыпать четвертый энергоблок с вертолета.

По мере наращивания сил и средств ликвидации последствий аварии и по достижении установленного уровня радиоактивного облучения в 20 бэр, происходила за-мена действующих с первых дней аварии подразделений, частей химических, инженерных войск и гражданской обороны вновь прибывшими частями.

 

 - Вы все больше говорите о военных. А как осуществлялась защита гражданского населения?

- В первые дни аварии мы не могли добиться стопроцентного оповещения населения об опасной обстановке. Не могли выдать гражданским людям необходимые рекомендации, так как это было запрещено партийными и другими некомпетентными органами. Только потом по громкоговорящей сети зазвучали предупреждения, каса-ющиеся каждого человека. К сожалению, население этими рекомендациями пренебрегало.

Уже к 1 мая почти все работающие на аварии были обеспечены респираторами. Достаточное количество противогазов было, но ими очень редко пользовались, только непосредственно при работах на самой станции. Когда же узнали, что противогаз ГП-7 защищает от радиоактивного йода и в 1000 -10000 раз снижает дозу поступления его в организм, то пользоваться ими стали охотнее.

С первых же дней на всех маршрутах, выходящих из зоны радиоактивного загрязнения, были развернуты полевые площадки и пункты специальной обработки техни-ки, а также санитарной обработки людей. Но должной санитарной обработки людей не всегда удавалось добиться из-за отсутствия сменной одежды и обмундирования. Только 15 - 20 мая удалось ликвидировать этот недостаток. С 28 апреля я сам лично, и люди, которые находились в зоне радиоактивного загрязнения, стали употреблять ежедневно стабильный йод по рекомендации медиков.

Несколько слов об эвакуации населения. Идет много разговоров о том, что она была проведена поздно. Другие говорят, что, наоборот, рано. Я высказываю свое мнение. 28 апреля, когда я прибыл в Принять, там уже находилось около 5 тысяч неэвакуированных людей. Поговорив с генерал-полковником Ивановым, я попросил, чтобы он настаивал перед председателем комиссии на быстрейшей эвакуации оставшегося населения. Да, первичное радиоактивное облако прошло, когда люди находились ночью в момент взрыва в помещениях. Следовательно, большой угрозы за счет выпадения первичного мощного радиоактивного облака вроде бы и нет.  Но уровни-то радиации продолжали расти! По элементарным оценкам было очевидно, что население, находящееся в Припяти и близлежащих районах, в частности в 10 - километровой зоне, получит, если останется на месте, сверх предельную годовую дозу облучения.

Генерал-полковник Иванов в моем присутствии доложил об этом Щербине. Щербина промолчал. Вступил генерал-полковник Пикапов и сказал, что при этих уровнях радиации нет смысла эвакуировать население. Так как он был старшим по званию, я не стал вступать с ним в  пререкания, а продолжал настраивать генерал-полковника Иванова, чтобы он проявлял настойчивость в вопросе о немедленной эвакуации населения Припяти. И вот с 28 апреля по 2 мая оставшееся население Припяти было полностью эвакуировано. Затем встал вопрос эвакуации населения десятикилометровой и тридцатикилометровой зоны. И этот вопрос был решен.

Я получил от генерала армии Алтунина задание лично убедиться в ходе эвакуации. Проехал с прибором ДГ по 18 населенным пунктам, где осуществлялась а этот день эвакуация населения, и убедился, что происходит эвакуация правильно, эффективно, без длительного хождения на открытом воздухе. Непосредственно из помещения производилась посадка людей в автобусы,  которую осуществляли органы милиции.

Там, где люди оказались на открытом воздухе, по моей просьбе они снова уходили в помещения, когда разъясняли, что в воздухе находятся радиоактивные е вещества, хотя погода была хорошая и каждому хотело подышать «свежим» воздухом.

Только за одну эту поездку, за один день я получил дозу в 12 бэр.

 

 - А всего сколько вы получили?

Всего 69 бэр за май. Я понимал, что это такое...

 

 - Сколько времени вы пробыли в Чернобыле?

С 28 апреля до 23 мая непрерывно. Затем меня отозвали и направили в госпиталь на обследовании Пролежав там 10 дней, я вернулся в Чернобыль. В августе я уже выполнял обязанности начальника оперативной группы Гражданской обороны.

Вопрос обеззараживания транспорта, людей, с на меньшим загрязнением земли, был кардинально решен 1986 году, хотя создание этой системы стоило больших денег.

Но что стоит дороже здоровья людей?

 

Беседу вел Александр КАРАСЮК

«Вечерняя Москва»