Великая Отечественная война

Степан Никитич Костенко

 

Он любит не спеша прохаживаться по шумной и пестрой Вокзальной магистрали, которая хорошеет год от года. Новые дома, вывески, витрины... Испытывает особое волнение, когда, возвращаясь домой, идет мимо «нового» и «старого» зданий управления Западно-Сибирской железной дороги. 

Нет-нет да встретит Степан Никитич Костенко бывшего сослуживца. Обнимутся, постоят несколько минут, делясь новостями. А разговоры у пожилых, естественно, о здоровье, о детях и внуках. После такой встречи легче становится на душе. А в памяти всплывает очередной эпизод из прошлого. Он любит эти путешествия по времени...

 

Степан родился в декабре 1922 года в селе Нововознесенка Знаменского района Алтайского края. В детстве мало радости видел. В большой семье еле сводили концы с концами, от нужды и болезней братья и сестры Степана умирали. Выросли лишь трое.

 

Старшеклассником он мечтал после школы поступить в летное училище, чтобы потом, уверенно держась за штурвал, смотреть на землю с высоты. Тогда, в середине тридцатых годов прошлого века, не только Степка бредил небом, но и тысячи его сверстников. Легкий одномоторный самолет притягивал, как сильный магнит.

 

Но летчиком Костенко не стал! Когда проходил медкомиссию, глазной врач сказал строгое «нет!».

 

В феврале 1941 года он вместе с одноклассниками написал заявление в военное училище. Приняли в Омское пехотное. В мае 1941 года начались занятия.

 

— Как вы узнали о войне?

 

— Было воскресенье. Командир взвода нас построил, скомандовал: «Шагом марш! На парашютную вышку!». Попрыгали с вышки. А потом — снова команда: «Построение!» Пришли в летний клуб, а там радио включено на полную громкость: Молотов выступает.

 

На душе, конечно, было скверно...

 

Вместо двух лет программу обучения сократили до шести месяцев. Занимались по 12 часов! 19 октября 1941 года состоялся выпуск, и всех направили в Барнаул, где формировалась отдельная стрелковая 42-я бригада.

 

Костенко назначили командиром стрелкового взвода.

 

«В начале декабря 1941 года мы уже стояли под Москвой, занимали оборону на Тульском направлении. Но в ночь под Новый 1942 год бригаду погрузили в эшелоны, и мы поехали на Северо-Западный фронт».

 

Хлебнули там лиха!

 

Осенью 1942 года их бригаду направили в Сталинград. На подступах к нему шли тяжелые бои. Здесь Костенко получил тяжелое ранение в правую руку, ногу и голову.

 

В госпитале, который размещался в здании школы, ему сделали две операции. В палате — двадцать коек. Двадцать трагедий! Стон, крики — круглые сутки. Мальчишки, еще вчера рвавшиеся в бой, как могли, боролись с бедой.

 

Пролежать полгода на больничной койке — дело не шуточное. Голова словно раскалывалась на мелкие кусочки. Ночью ему снились причудливой формы самолеты, каких отродясь не видел. Степан во сне хотел подойти к ним, а ноги словно ватные. Стоял, смотрел и огорчался, что не может сесть за штурвал. Врачи потом говорили, что это бред.

 

— О чем думалось на больничной койке?

 

— О доме, конечно!.. Хотя, честно говоря, понимали, что не всем суждено было обнять родителей, братьев и сестер. Из нашей палаты столько ребят умерло. Еще вчера вечером с соседом говорили, а ночью его унесли на носилках. Выходит, отмучился бедолага. И такое отчаяние чувствуешь! Нам бы влюбляться, деток растить да внуков ждать. А мы так рано узнавали цену смерти...

 

Те, кто поправлялся, думали о том, как бы поскорее попасть на фронт. Степана хотели комиссовать, но он умудрился уговорить врачей. Желание бить ненавистного врага было неистребимо!

 

Когда его выписали из госпиталя, отправился в Приволжский военный округ. Там ему сказали: «Поедешь на курсы усовершенствования офицерского состава». Костенко согласился. Через несколько месяцев весь выпуск отправили в запасной полк.

 

Правда, однажды его все же чуть не комиссовали.

 

— Заметили, какая у меня рука? — говорит Степан Никитич. — На правой мизинец и второй палец согнуты в дугу. Только большой палец работает. Кисть разбило. Так вот, в начале 1945 года командующий 4-й танковой армией, генерал-полковник Дмитрий Лелюшенко приехал к нам, чтобы вручить награды. Дошла очередь до меня. Я подхожу, к козырьку руку прикладываю: как немец, приветствую — двумя пальцами. И Лелюшенко, не дослушав меня, спросил: «А это что такое?

 

Отвечаю: «Память о Сталинграде».

 

Он сердито говорит адъютанту: «Подобрать ему другую должность или комиссовать. Что это за командир роты с кривой рукой?!»

 

У Костенко, как говорится, душа в пятки ушла. Но вскоре понял, что его никто не тронет. Так до конца войны Степан Никитич был в составе 4-й танковой. Освобождали Украину, Польшу, штурмовали Берлин и спасали Прагу.

 

Мой собеседник цепко держит в памяти отдельные эпизоды. Начав наступление с Сандомирского плацдарма (Польша), их бригада вышла в тылы противника и перекрыла пути отхода окруженных немцев в районе города Кельце. Пытаясь выйти из окружения, враги лезли напролом.

 

В один из дней на лесную дорогу на большой скорости выскочила крытая автомашина гитлеровцев. По ней все стреляли, но она, как заколдованная, проскочила передний край обороны и мчалась прямо на окоп, где были Костенко с бойцами. Связной сержант Иван Семин бросил противотанковую гранату. И удачно. Кабину разнесло, тент разорвало. Уцелевшие немцы выскакивали из машины, а Семин из автомата расстреливал их. В этом скоротечном бою были уничтожены 27 солдат и офицеров. За подвиг уроженец Алтайского края Иван Семин награжден орденом Славы II степени...

 

Однажды получили приказ выбить немцев с занимаемых ими позиций. Начав наступление, встретили сильный огонь противника. Потеряли несколько человек. Роту поддержали огнем артиллеристы и минометчики. Огонь врага ослабел, но беспрерывно строчил пулемет:

 

— Я подумал: «Это смертник!». И, чтобы избежать потерь, приказал командиру отделения Мише Брызгалову взять несколько солдат и, используя складки местности, обойти и уничтожить пулеметчика... 

Когда пошли на задание, группа солдат отвлекала внимание врага, поднимая то каску, то вещмешок, и фашист постоянно стрелял по мнимым мишеням. Вдруг — взрыв гранаты. Пулемет умолк. Мгновенно группа смельчаков поднялась во весь рост и набросилась на немца. Оказалось, он был прикован цепями к металлическим кольцам и мог стрелять только в заданном направлении, а уйти не мог. С этими цепями его и привели.

 

Скоро на груди Брызгалова уже сиял новенький орден Красной Звезды.

 

Были награждены и солдаты-смельчаки.

 

А в короткие минуты отдыха они растягивали меха баяна. Кто-то пел о доме, о маме. Бойцы гнали прочь тревожные мысли. Расслаблялись, чтобы через несколько минут снова взяться за оружие.

 

Больно, тяжко было терять боевых друзей. Больше всего Костенко поразила гибель однофамильца, командира батальона Михаила Ивановича Костенко. А сколько ребят осталось лежать в чужой земле! 

Не забыл фронтовик и такой эпизод: «Когда приближались к Праге, нас очень дружелюбно, восторженно встретили чехи и словаки.

 

Невозможно было остановиться, люди влезали на машины и танки. Девушки и женщины, старики и старухи целовали наших грязных, закопченных бойцов, преподносили цветы, хлеб, молоко. Все просили «на памятку» звезду. А где мы их столько наберем? Ведь у нас звездочки были только на пилотках».

 

Демобилизовался он в мае 1946 года. До этого еще был дважды ранен. В Польше опять в правую руку, в Германии — в правую ногу. «Отметины» войны дают знать о себе и поныне. Особенно тяжело в плохую погоду.

 

Радостной была встреча с постаревшими родителями. Да и он вернулся не бесшабашным юношей. Как-никак 24 года! В глазах — печаль. 

Степан Никитич считает, что жизнь ему сохранил талисман. Когда добровольцем уезжал в пехотное училище, мама сказала: «Возьми, сынок, на счастье»,— и дала серебряный полтинник. Всю войну он носил его в кармане, в свободную минуту любовался им. И, когда вернулся домой, показав маме полтинник, сказал: «Вот мой спаситель. Спасибо, мама!»

 

— В совхозе «Культура» отработал кассиром, бухгалтером, — продолжает он. — Затем меня взяли в Андреевский райком партии. Через пять лет поступил в Новосибирскую партийную школу. Желание учиться было всегда...

 

А после окончания четверть века отдал Западно-Сибирской железной дороге. Попал в дорпрофсож. Сначала работал инструктором, затем — лектором-методистом. Последние двадцать лет до выхода на пенсию, — заведующим организационным отделом. По натуре он — человек общительный, отзывчивый. Это сразу заметили коллеги, избрали его секретарем партийной организации по совместительству. 

На пенсию он ушел восемнадцать лет назад. Но без дела не сидит. Часто выступает перед школьниками и студентами. Путешествует по времени. Даже самые отъявленные скептики слушают рассказ ветерана внимательно.

 

У Степана Никитича и Анастасии Григорьевны два сына, три внука. Правнуку Косте два года. Он уже проявляет интерес к наградам деда — трем орденам Красной Звезды, знакам «Почетный железнодорожник» и «Почетный ветеран Западно-Сибирской железной дороги», медалям. 

Костенко — председатель новосибирского совета ветеранов 4-й гвардейской танковой армии. Сейчас из более ста человек осталось 33. Время от времени он встречается с однополчанами, в курсе всех проблем. Вот и сейчас, накануне светлого и щемящего праздника — Дня Победы, он наденет пиджак с наградами и снова увидится с друзьями боевой молодости. Выпьют они по сто граммов «фронтовых», помянут тех, кого уже нет рядом.

 

Андрей ЕВГЕНЬЕВ.