Die Welt: "О цене человеческой жизни" 

Катрин Шпёрр

    

     Юрий замурован в Баренцевом море на глубине более ста метров. Его подводная лодка беспомощно лежит на дне одного самых недружелюбных морей мира, не давая спокойно умереть матросу Юрию и его товарищам. Их койки приварены к стенам, и из-за большого крена лежать на них нельзя. Так что моряки вынуждены сидеть, кое-как пристроившись на корточках. От холодного трехградусного моря их отделяет только стальной корпус лодки. Те, кто еще не умерли, умрут в ближайшее время.

     Юрий может быть из Сибири, или из Москвы, или из промышленного города где-нибудь за Уралом. На борту затонувшего ╚Курска╩ таких, как он, много. Восемнадцатилетние матросы проходили на подводной лодке срочную службу. Внезапно они оказались в центре пристального внимания всего мира, который напряженно вглядывается в карту Баренцева моря.

     Мир стал свидетелем не только трагедии моряков, заживо похороненных на морском дне, он также стал свидетелем предательства власти. Перед его глазами предстало все: и попытки скрыть произошедшее, и неудачи операции по спасению моряков, предложение и отказ от помощи, страх потерять лицо и оказаться жертвой иностранных шпионов.

     Мир думает о Юрии, надеется и считает, что нет такой жертвы, которую нельзя было принести, чтобы вызволить молодого человека из его подводного плена. Разве его жизнь не стоит военной тайны, которая может стать известной американским спасателям? Мы думаем, что ради спасения его жизни нужно сделать все.

     Это наивно, потому что каждое государство в действительности готово расплачиваться жизнями своих граждан, и в том числе, гражданских лиц. Только вот цена отличается. Если бы Юрий был бы не матросом российской армии, а солдатом бывшей Советской Армии, то мир вообще бы ничего не узнал о его судьбе, и не смог бы ни проявить сострадания, ни оказать помощь. Вероятно, Советский Союз просто бы оставил моряков умирать, чтобы избежать огласки. Широкую акцию по спасению моряков Советский Союз инсценировал бы перед западными камерами, если бы Запад случайно узнал об аварии. Спасательная акция должна была бы символизировать превосходство коммунизма.

     Бесспорно, существует некая шкала стоимости человеческой жизни в различных культурах, а ученый Самуэль Хантингтон, пожалуй, первым открыто сформулировал существующую закономерность: чем больше население страны, тем меньше стоит жизнь отдельного ее гражданина. Чем выше благосостояние нации, тем меньше она готова жертвовать жизнью своих граждан. Чем больше уважаются права человека, тем лучше обращаются с каждым конкретным человеком. Напротив, чем более коллективистский характер имеет общество, тем больше каждый отдельный человек растворяется в общей массе.

     Эту фазу Россия уже пережила. Такая огласка, как сегодня, еще десять лет назад была бы абсолютно невозможна. Об ущемленном великодержавном самолюбии свидетельствует лишь мучительное промедление с принятием западной помощи.