Не успели мы отойти от пролива Лаперуза, как, несмотря на ясную и тихую погоду, цвет воды стал меняться, темнеть и скоро из синего превратился в темносерый. Мы вошли в Охотское море. Оно считается самым коварным и бурным. Штормы на нем возникают часто и внезапно. Так было и на этот раз.
Неожиданно подул свежий ветер, качка усилилась, по волнам запрыгали белые барашки, море стало мрачным и злым. Пассажиры с палубы исчезли.
Пройдя на нос парохода, где порой обдавало солеными брызгами от особо большой волны, я обнаружил замечательное зрелище: стая косаток — морских хищников длиной несколько метров, — разрезая воду большими спинными плавниками, неслась в волнах рядом с носом парохода. Косатки все время сопровождали нас.
К вечеру волнение достигло восьмидевяти баллов. Пароход, казалось, с трудом взбирался на огромные волны и вдруг стремительно проваливался в бездну.
Страшная и величественная картина: темное небо с низко несущимися тучами, черное бушующее море и огромные, окаймленные белой пеной волны, временами обрушивающиеся на палубу.
С рассветом шторм стал стихать. По небу неслись клочья разорванных туч, моросил мелкий дождь. Море еще клокотало и пенилось, но уже с меньшим гневом.
Пароход окутывала серомолочная мгла. К полудню туман еще более сгустился, и создалось впечатление, что мы плывем в хлопьях ваты. Тоскующие звуки гудка, ревущего через короткие промежутки времени, действовали удручающе.
Прошло два дня. Туман, наконец, рассеялся, проглянуло солнышко и дало возможность определить местонахождение парохода.
Оказалось, что штормом нас отнесло далеко в сторону от курса.