Мой отец Виктор Матвеевич Любецкий в начале Великой Отечественной войны сражался с фашистами в славной кавалерийской дивизии генерала Доватора. Она стремительно наносила оккупантам фланговые удары. Так, доваторцы, как их называли, прорвав оборону немцев, углубились на территорию захваченного уже Донбасса, сея панику в стане врага. Но вскоре врагу удалось взять дивизию в кольцо.

В доме старосты

Во время прорыва окружения отец был ранен и контужен взрывом. Его лошадь погибла, а его самого засыпало. Услышав стон из земли, его откопали выходящие из окружения наши бойцы. Когда отец пришел в себя, оказавшись старшим по званию, он возглавил группу из 14 человек.

С опаской, соблюдая все меры предосторожности, они зашли в небольшое село. Немцев там, как оказалось, не было. Бойцы зашли в первую попавшуюся хату. В комнате красноармейцы заметили портрет Гитлера, который висел на стене рядом с иконами. Увидев вооруженных бойцов с красными звездами на пилотках, хозяин дома, побелев от испуга, бросился им в ноги, моля о пощаде. Это оказался дом старосты села.

Отец распорядился, чтобы хозяин покормил солдат. Староста, суетясь, подавал на стол хлеб, сало, щи. Но вдруг послышался гул двигателей машин, а затем громкая немецкая речь - в село нагрянули фашисты и полицаи. Бежать красноармейцам было уже некуда.

Староста, поставив лестницу на чердак, сказал, чтобы бойцы прятались там в большой куче сена, которая была приготовлена для скота. Оставалось надеяться, что он не выдаст их немцам. Раздвинув солому на крыше, отец наблюдал за происходящим внизу. Немцы гонялись за курами, тащили, что только можно, из бедных хат. На мольбы сельчан оккупанты не обращали внимания.

Затем явно началась карательная операция: немцы и полицаи под дулами винтовок повели куда-то несколько человек. Отец дал команду солдатам приготовиться к последнему бою. Шансов на победу нет - врагов слишком много, но можно хотя бы дорого продать жизни. Как отец потом нехотя признался, он молил Господа о помощи, хотя всю жизнь был воинствующим атеистом.

Открылась дверь, в дом старосты вошли немецкий офицер и пара солдат. Офицер спросил у хозяина, есть ли в его селе партизаны или дезертиры из Красной армии. Получив отрицательный ответ (староста все-таки не выдал!), офицер приказал солдату подняться на чердак. Отец слышал, как немец тяжело дышит, поднимаясь по ступенькам лестницы, которую староста не успел убрать, и до боли в руках сжимал «лимонку». Немец наполовину высунулся из чердачного люка и выпустил очередь прямо в груду сена. Удивительно, но пули никого не зацепили. Когда немцы и полицаи уехали из села, староста, снабдив наших бойцов продуктами, перекрестил их на прощание, сказал только:

- Возвращайтесь!

Через некоторое время отец с бойцами вышел к своим. Но тут случилось непредвиденное: у них отобрали оружие, документы и закрыли в сарае, приставив охрану. Приехала «тройка» из НКВД, и их всех должны были судить как предателей Родины. Отца как «главного дезертира» под конвоем ввели в хату, где сидели члены «тройки». Отец после долгих скитаний был очень худ, хромал на раненую ногу, его обмундирование было грязно и изорвано. Старший из «тройки» долго смотрел на него, силясь узнать. Затем обнял отца, крикнув:

- Витя, дорогой, здравствуй! Очень рад, что ты живой. А мы уже Марусе похоронку послали.

Это оказался его старый друг - еще по военному училищу. Они обнялись и плакали, как маленькие дети. С отца и других «окруженцев» были сняты все обвинения.

Он не предатель!

После госпиталя отец снова вернулся в действующую армию. Так случилось, что его воинская часть освобождала село, где некогда бойцы прятались на чердаке в доме старосты.

Ликующие жители села встречали освободителей. Все собрались на небольшой сельской площади, где отец некогда наблюдал, как фашисты гонялись за курами. Теперь на этой площади зловеще возвышались шесть виселиц. На ящиках из-под орудийных снарядов стояли шестеро предателей Родины, осужденных Смершем. Когда на шеи предателей накинули петли, раздался душераздирающий крик женщины и детский плач. Мой отец, узнав в одном из осужденных бывшего старосту села, который не выдал наших бойцов фашистам, подошел к старшему офицеру Смерша. Он переговорил с ним и, подойдя к одной из виселиц, к изумлению всей толпы, снял петлю с шеи старосты и развязал ему руки.

Староста мгновенно узнал в своем спасителе того рослого майора, которого и он спас когда-то. Он упал на землю, и крик радости огласил сельскую площадь. Так отец сумел отблагодарить своего спасителя.

Сталин из снега

Эту история мне много лет назад рассказал Георгий Михайлович Беликов, мой учитель математики. Передам ее читателям «Невыдуманных историй» от его имени.

«Райская жизнь»

Служил я в авиационном полку вместе с сыном Сталина - Василием. Он летал, а я был механиком.

Сталинградская битва приближалась к концу, когда наш полк попал в окружение. Выбирались группами по 16-20 человек. Зима, лютый мороз, лес. В какую сторону идти, чтобы не попасть к фашистам? Были бойцы, которые запаниковали. Один предлагал сдаться немцам, пытался убедить всех, что погибнем или замерзнем. Люди, уставшие, измотанные, голодные, угрюмо молчали. Командир строго сказал, что если он не прекратит саботаж, расстреляем. А с неба, как назло, летели немецкие листовки. Фашисты предлагали сдаться, обещая райскую жизнь. Все понимали, райская жизнь-это либо расстрел, либо плен.

Один из бойцов, мужчина средних лет, был угрюм, молча курил самокрутки и собирал немецкие листовки. Аккуратно разглаживал и складывал их на груди под телогрейку.

- Вот сволочь! - говорили некоторые. - При первой возможности сдаст нас немцам.

Посмертный подарок

Двигались мы ночью, а днем отдыхали, набираясь сил. Как-то мы обнаружили, что угрюмого бойца нет с нами. Командир приказал двигаться по следам предателя. Вышли на поляну - и застыли. Мы увидели вылепленную из снега голову, в которой можно было узнать Сталина.

Рядом с ней лежал умирающий солдат. Еле шевеля губами, он сказал: - Сухая бумага!

Предчувствуя смерть, он собирал немецкие листовки нам на самокрутки и сушил их на теле...

Похоронив солдата, мы двинулись дальше. Через сутки мы вышли из окружения. Во многом благодаря замерзшему товарищу - бюст Сталина действительно придал нам сил. Прошло много лет, а я до сих пор чувствую вину перед этим немногословным человеком, который умер, подарив нам жизнь.

Людмила Михайловна ДОЛИНСКАЯ, г. Зея Амурской обл.

Ушел добровольцем

В семь лет мой отец остался круглым сиротой - вместе с братом и четырьмя сестрами. Самой старшей из них, Марии, было 12 лет. Она стала хозяйкой в доме. Всех вырастила, братьев женила, сестер выдала замуж, а сама осталась старой девой.

Папа с земляками-ровесниками в начале 1941 года уехал в город Иваново на торфоразработки. Ему нужны были деньги, чтобы одеть детей, особенно любимую дочку Катерину, которая собиралась замуж.

Началась война. Друзья-ровесники, с которыми уехал отец, приехали домой. Один папа не вернулся. А вскоре семье пришло уведомление, что Иван Семенович Константинов погиб под Смоленском. Когда тетя с мамой спрашивали его друзей, почему так получилось, они отвечали:

- Нас не взяли на войну, потому что у нас малолетние дети.

Но ведь у отца тоже они были!

Недавно в букинистическом магазинчике перелистывал книгу статей Ильи Эренбурга «Летопись мужества». Там процитирован Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года, в котором говорится, что немедленной мобилизации (по крайней мере, в начале войны) ровесники отца не подлежали. И возраст немаленький, и дети... Выходит, мой папа ушел добровольцем!

Недавно один человек сказал о поступке отца: - В сорок-то лет - не прагматично. А может, есть высшая, не боюсь высоких слов, святая прагматичность? Петр Иванович КОНСТАНТИНОВ, г. Саранск