Перверты всех стран, соединяйтесь!

 

Недавний указ Руслана Аушева о введении в Ингушетии многоженства вызвал в России неподдельный интерес, разгоняя летнюю спячку. Тема и впрямь прикольная - сразу вспомнилось "Белое солнце пустыни", товарищ Сухов. Московские политики вроде бы и возмущаются выходом Аушева за конституционное поле, а все равно им самим смешно и занятно. Впрочем, ингуши создали повод для дискуссии, гораздо более широкой, чем может показаться вначале. 

 

В самом деле, давайте разберемся. Сейчас единственной законной формой брака в подавляющем большинстве стран является союз одного совершеннолетнего мужчины с одной совершеннолетней женщиной. Все остальное не легитимно внутри государств и, по большому счету, пока не приемлется международными нормами. Хотя многие - гомосексуалы, лесбиянки, те же мусульмане-полигамисты - настаивают на признании альтернативных разновидностей брака. В авангарде движения за "вариативность форм семьи" - лесбигей-активисты. Однако они (особенно лесбиянки), естественно, не поддерживают "дремучего" исламского многоженства. 

 

Лет пять назад на одной из конференций ЮНЕСКО геи педалировали вопрос о включении в итоговый документ утверждения, что браки могут иметь разные формы, в частности, однополую. В самый разгар дискуссии попросил слова тихий старичок-мусульманин, который неожиданно поддержал греховодников, попросив лишь добавить многоженство в перечень нововведений. Весь многодневный лоббистский процесс, раскрученный гомосексуалами, был убит на корню. Солидаризироваться с "угнетателем женщин" они не хотели, а формального повода отказать ему не было - раз уж вариативность, то почему не полигиния? 

 

Возникшее know-how было оценено по достоинству и широко распространилось. Не раз и не два представители вымирающего племени приверженцев гетеросексуальной моногамии торпедировали попытки закрепить в различных документах законность однополого брака путем объединения этого вопроса в "пакет" с многоженством. 

 

Действительно, если традиционная форма семьи перестает быть единственно легитимной, то последовательный либерализм должен вести к признанию любой разновидности брака, совершаемого по обоюдному согласию. За вычетом любого насилия или давления, законными могут стать и многоженство, и многомужество, и гомосексуальный союз, и сожительство двух или более пар, а там, глядишь, дойдет до педофилии. (На Западе есть хорошо организованные группы сторонников ее легализации, использующие для пропаганды рассказы детей и подростков о том, как им было хорошо, и как плохо, что их разлучили с "добрыми дядями".) 

 

Однако сторонники различных брачных альтернатив не могут объединиться в коалицию. Лесбигеи никогда не сочтут за ровню приверженцев шариата, которые "угнетают бедных женщин". Мусульмане же продолжают считать мужеложство грехом, а к лесбийству вообще относятся как-то несерьезно. Мэйнстримовские гомосексуальные движения как черт от ладана бегут от педофилов, помня, что деторастление уголовно наказуемо и может серьезно скомпрометировать гей-идеологию. 

 

Сам факт непреодолимых разногласий между приверженцами вариативности брака свидетельствует, что эксперимент по легализации его нестандартных форм вряд ли жизнеспособен. Впрочем, давление на эту зону будет продолжаться, в первую очередь, через шумные акции в крупных городах, лоббистские действия в ООН и небезуспешное давление на европейские правительства (магистральная Америка пока слишком консервативна). Однако феминисткам не следует обижаться, если поддержка легализации лесбийского брака в одном месте косвенно поможет введению многоженства в другом. В самом деле, чем ингуши хуже? Для них, между прочим, полигиния является многовековым обычаем, и насчет этого Аушев абсолютно прав.

 

Николай ПОРФИРЬЕВ