История войн России

Дмитрий Богданов-Дариус

Пари
Все началось 24 января 1994 года. Мы отдыхали в Генуе и как-то вечером в гостиничном баре затеяли спор про войска специального назначения. Разговор сам собой перекинулся на французский Иностранный легион. Франция была рядом, и кто-то со смехом сказал: А не податься ли туда? На этом разговор и закончился. На другой день мы поехали в Сан-Ремо, и там обратили внимание на обилие французов на улицах. Вчерашний разговор о легкости пересечения границы получил неожиданное продолжение - и в итоге я предложил пари, что могу без документов оказаться на территории Франции. 26-го утром я сел в автобус, который двигался в сторону границы. Приехал в городок Вентимиллиа, откуда до границы с Францией оставалось еще 12 километров. По побережью в сторону границы сплошной полосой тянулись маленькие поселки, дома отдыха, отели. Немного поразмыслив, я решил идти пешком вдоль берега, чтобы не привлекать внимания итальянской полиции, так как таких гуляющих было достаточно. Было около трех часов дня, когда я подошел к границе. Пропускного режима как такового не было, а проверка автомобилей и пеших туристов осуществляется выборочно. Я решил, что легче всего будет пройти под видом пешего туриста, без всяких сумок, и с этим вернулся в Сан-Ремо. 27 января я пересек границу! Никаких проблем. На французской стороне поймал такси и доехал до Ментона, где перекусил в кафе - не потому, что хотел есть, а чтобы получить фирменный счет, как доказательство того, что я был во Франции. Затем спокойно купил билет на автобус и вернулся в Италию. Вечером мы обсуждали мое приключение, и я завелся, объявив, что не только опять поеду во Францию, но еще и попаду в Легион.

Полный вперед!
Утром собрал вещи в небольшую сумку. Я решил на этот раз пересекать границу на машине с французскими номерами. С четвертого раза уговорил какого-то француза провезти меня через границу. По дороге я купил бутылку вина и сделал вид, что крепко пьян. Нас даже не остановили. Я заплатил французу 300 баксов - и мы расстались. Первым делом я поселился в неброском пансионе, где главное - платишь ты или нет, а не твои документы, и пошел бродить по городу. Узнал расписание электричек до Ниццы - в проходящие поезда садиться было рискованно: там возможен паспортный контроль. Следующий день я решил просто погулять по Ницце. А утром 31 января рассчитался в отеле, вызвал такси, показал водителю адрес  и поехал сдаваться. Через 15 минут я был у призывного пункта. Передо мной оказались простые зеленые ворота. Единственное, что указывало на их необычность,  табличка Legion Etrangere (Иностранный легион). Мне открыл человек в форме. Он спросил что-то по-французски, я ответил по-итальянски, что не понимаю. Кивком он предложил зайти. Меня провели в комнату, где я мог курить, выпить воды и сходить в туалет. В комнате, кроме стола, двух стульев и пепельницы, ничего не было. Взять вещи с собой мне не разрешили. В этой комнате я просидел около часа: думаю, что за мной все это время наблюдали. Наконец, пришел сержант  чиф, как он представился. Спросил, какой я национальности. Я ответил - русский. Он чуть улыбнулся и на плохом русском велел мне вывернуть карманы. Потом взял мой паспорт и, не увидев никаких отметок о пересечении границы, спросил, как я попал во Францию. Я попытался сострить и сказал  по воздуху. Тут он заорал, и, если бы я не увернулся, то схлопотал бы по зубам. Так началось мое знакомство с Легионом.

Спрашивают - отвечай!
Принесли мои вещи. Взяв листок бумаги, сержант переписал их, включая те, которые были на мне. Потом предложил взять принадлежности для умывания. Даю совет тем, кто окажется на моем месте: если у вас будут деньги, попытайтесь их спрятать на теле или в туалетных принадлежностях  они вам пригодятся. Я свои спрятал  хотя их было всего около 400 франков,  и оказался прав. После допроса меня повели в другое здание.

Здесь находились комнаты легионеров, столовая, туалет, душевые и комната для нас, новичков, которая изнутри не открывалась. В ней стояли 8 кроватей и стеллаж, на котором были сложены спортивные костюмы. Мне вручили носки, полотенце, комплект белья и показали, чтобы я переоделся. Прошло 15 минут. Появился легионер и поманил за собой в коридор. Там меня ждал классический набор: ведро и тряпка. Легионер стал показывать мне, где нужно убрать. Сначала я сомневался, стоит ли ему подчиняться, но затем вспомнил армию и сказал себе: Это учебка, терпи, если хочешь узнать, что дальше. Взял швабру и стал убирать, спокойно, не торопясь.

Без команды  ни шагу
Вскоре меня позвали в столовую, где на столе ждал обед: овощной суп, картофельное пюре, отбивная, салат из свежих овощей, соки на любой вкус. Сержант уже сидел за столом. Он повернулся к шкафу, достал бутылку вина и сказал: Ты же русский, а снова сможешь выпить еще не скоро. Я выпил, поел, и стал ждать, понимая, что пока не должен делать без команды ни шагу. Сержант встал и приказал убрать со стола. Потом пришел другой сержант и отвел меня в библиотеку. Я читал журналы до ужина. На ужин давали блинчики с мясом, чай, кофе, какао, молоко. Я поел, убрал посуду и прошел в свою комнату. На этом мой первый день в легионе закончился. На следующий день, 1 февраля, меня разбудили в 6 часов утра и предложили принять душ. Позавтракал я какао, белым хлебом с маслом и джемом. В 9 часов сержант позвал меня в комнату, где были факс, компьютер, принтер, стеллаж с бланками, телефон. Началось заполнение анкет, которое в общей сложности длилось около трех часов. После того, как я рассказал свою биографию, на меня посыпался град вопросов, как мне тогда казалось  глупых, но это был психологический тест, первый из тех, что ждали меня.

Первые партнеры
2 февраля. После обеда в мою комнату привели двух словенцев. Они сдались на границе, их продержали до утра, а затем привезли сюда. Я понял, что совершил глупость, нелегально пробравшись во Францию (не советую повторять ее никому: она может вам дорого стоить). Один из словенцев сказал, что уже делал раньше попытку поступить в Легион, но не прошел тест по физподготовке. Он быстро ввел меня в курс дела. Остаток дня мы провели в беседах. Однообразие происходящего уже начинало действовать на нервы. 3 февраля после обеда нас отправили на работу. До самого вечера мы таскали какие-то тюки на вещевом складе, перекладывали с места на место, грузили в приходившие машины. С нами общались жестами, вполне сносно, без криков. Мы устали так, что, добравшись до своей комнаты, сразу легли спать. Утром 4 февраля нас повезли в медцентр. Осмотр был доскональным и придирчивым. На вопросы о прошлых болезнях лучше ответить, что, кроме простуд, ничем не страдали, и не называть серьезных болезней. Взяли анализы, затем заставили раздеться догола и очень долго ощупывали, пытаясь определить, есть ли какие-нибудь нарушения. Проверяли работу сердца в нагрузке и в спокойствии. Все это длилось до обеда. Потом увезли обратно на базу, где мы остались один на один со своими мыслями. Так закончился еще один день жизни на базе.

Контракт
5 февраля я проснулся сам и не мог понять, почему нас не разбудили, как обычно, в 6 утра. Потихоньку встал, оделся и стал ждать. В 7 часов пришел сержант и повел нас завтракать. После завтрака нас стали по одному вызывать в кабинет, где мы уже побывали на допросе. Человек в гражданском спросил, почему я пришел в Легион. Естественно, я не упомянул про пари. Сказал, что приехал послужить и заработать деньги  и этот ответ оказался правильным. Допрос длился около двух часов, после чего мне зачитали договор, на основании которого меня отсылали в отборочный лагерь. Я с удовольствием отметил, что в состав кандидатов в легионеры зачислен с момента своей сдачи и за каждый день пребывания в Легионе получаю 50 франков (примерно 10 долларов). Когда первые формальности были пройдены, мне дали прочитать листок, на котором кратко были отражены условия приема и службы. Этот день стал моим последним в Ницце. С утра 6 февраля нам вернули личные вещи (кроме документов, денег и записных книжек). В 11.00 мы на машине уехали из Ниццы, и часа в 4 дня прибыли в пригород Марселя.

Комба
Как только я пересек КПП, понял: вот теперь мы действительно в Легионе! Все вокруг были в форме  комба, как ее тут называли. Нас не повели в отдельное здание. По одному нас заводили в приемную, где сверяли наши имена с данными анкет. Потом мы попали в комнату, где уже сидели два десятка человек, среди которых были и русские. Мы перекинулись парой слов и сели играть в карты. Через час нас повели на ужин. Мы шли, как стадо баранов, и капрал стал на нас орать, причем ругань была практически на всех языках сразу, но чаще других повторялось слово курва: одно время в Легионе было много поляков. На еду нам отвели не больше десяти минут, а затем с криком выгнали на улицу и погнали обратно. Навстречу нам строем двигалась колонна. Больше половины здесь были в зеленой спортивной форме, остальные  в изрядно поношенной комбе  это были наши соперники, тоже претендующие на место под солнцем в Легионе. Мы забрали свои пожитки и двинулись в двухэтажный корпус по соседству. Нас завели в полуподвальное помещение, где раздели до трусов, переписали имущество, упаковали его в мешки с бирками и унесли на склад. Взамен выдали упаковку носков, мыло, зубную щетку, пасту и бритвы, но и свои туалетные принадлежности разрешили оставить. По желанию можно было оставить спортивную обувь, что я всем советую сделать: вам потом еще предстоит бежать кросс. Когда все формальности были исполнены, нас отпустили, и мы двинулись в сторону небольшого сквера, где сидели кандидаты в спортивной форме и в комбе. Тут мы разбрелись по своим кланам.

Клан
Кланы в отборочном центре  нормальное явление: ведь каждому хочется поговорить со своими, кто приехал раньше и уже что-то знает. Если ты куришь, прийти без сигарет будет считаться плохим тоном, ну, а все остальное познается в сравнении. Мы говорили обо всем, что могло интересовать. Всего я насчитал 28 человек русского клана. В него входили 4 прибалта (никто не уточнял, из какой республики), 8 белорусов, 3 украинца, армянин, башкир и татарин. У каждого был свой путь в Легион. Первым делом у меня спросили имя и есть ли сигареты. Имя я назвал то, с которым я и дальше служил в Легионе. Еще на сборнике в Ницце мне предложили его поменять, и хотя это не обязательно, но все же так лучше: меньше проблем, ежели что... Уже потом я сошелся с двумя белорусами  Эдиком и Виталием, во всяком случае, так они представлялись, но как их зовут на самом деле я не узнал и, очевидно, уже не узнаю никогда. Эдик был весельчак, баламут, душа русского клана, вечный шутник. Виталик дополнял его, и они были как единое целое. Я достал пачку сигарет и отдал ее на разграбление, но обратил внимание, что сигареты брали одну на двоих: ценить маленькие радости здесь умели. Эдик вернул мне сигареты и сказал, что я принят в клан, но, если бы я давал по одной сигарете каждому, кто попросил, то отношение ко мне было бы хуже.

Сушка
Я познакомился со всеми, кто сидел в тот момент на бревне. Наше было самым дальним, и кроме русских там никого не было. Время шло, мы болтали, но серьезное общение пока не получалось: каждый говорил о своем, о тестах, вспоминали прошлую жизнь  а многим было что вспоминать. Примерно через час раздался протяжный свист. Все сорвались со своих мест и побежали. На ходу мне объяснили, что это сигнал к построению, и, где бы ты ни был, нужно бросить все и бежать на плац, и если опоздаешь, добра не жди. Накажут весь строй, и тогда ты навечно в дерьме. Мы прибежали вовремя, а один испанец опоздал очень сильно  на 5 минут, вдобавок на плац его выгнал капрал. Эдик, который оказался со мной рядом, сказал, что теперь нас будут сушить. Время было зимнее, но снега там нет  зато есть дождь, весь плац был грязным и мокрым. Раздались команды на всех языках Ложись! Мы легли и стали ждать. В такой ситуации самое лучшее  не суетиться, лежать тихо. Мы пролежали около трех минут, затем стали отжиматься на счет. Когда дошли до 20, чех, который лежал впереди меня, устал. Тогда один из легионеров поднял его, спросил фамилию и отправил в сторону. Такая же участь постигла и еще нескольких ребят. Когда нам разрешили подняться, Эдик сказал, что они могут собирать вещи и завтра уедут домой. Так оно и получилось.

Расселение
Затем нам дали 5 минут, чтобы взять в казармах вещи и снова построиться. И начали нас тасовать  распределять по комнатам. Вызывали по списку. Названный выходил из строя и становился в колонну. Легионер разводил колонну по комнатам. Потом оказалось, что по комнатам мы определялись на короткий срок: в неделю каждого могли перемещать без всяких объяснений до трех раз. Основной принцип расселения был  различные национальности. Я попал в комнату на 12 человек, это считалось немного. Русский  я один. Сюда же попал мой старый знакомый  словенец из Ниццы, два поляка и болгарин. Мы сразу сообразили, что нужно держаться вместе и занять лучшие места у окна, ведь это чистый воздух и батарея, где можно посушить вещи. Эту операцию мы провернули быстро, но вечер на этом не закончился: наши действия не всем понравились, случилась маленькая потасовка, в которой мы вышли победителями. Мы занялись стиркой, благо умывальники были в комнате. Сходили в душ. Жили мы на втором этаже рядом с выходом, место нормальное, так что по свистку мы выбегали быстро. Кровати были двухъярусные, матрац жесткий, 2 одеяла, 2 простыни и подушка валик цилиндрической формы, тоже достаточно жесткая.

Первый подъем
7 февраля началось для нас в 5 часов утра. В комнату зашел дежурный и зажег свет. Это была команда на подъем. Поляк Янек посоветовал побыстрей встать и умыться. Он показал, как заправлять кровать, что было своевременно: через 15 минут раздался свисток, и мы помчались на плац. Я быстро отыскал своих, и мы стали ждать. На улице было прохладно, но попрыгать или попытаться согреться в таком случае не советую. Кто-то впереди попытался потереть руки  и тут же вылетел из строя. Ему пришлось отжиматься, и, сами понимаете, он был как вчера, грязный и мокрый, а день только начинался. Виталик, который стоял рядом, спросил, взял ли я сигареты. Он объяснил, что в комнаты до отбоя мы больше не попадем. Через некоторое время нас отпустили. Я было собрался пойти на бревно, но меня остановили и сказали, что скоро нужно строиться на завтрак  и лучше быть первыми. Как правило, первыми на завтрак стоит комба: так по наименованию формы называют тех, кто прошел отбор и готовится к отправке в лагерь. Следующие  комба в поношенных формах, те, кто почти прошел отбор, кому осталось собеседование в особом отделе (в обиходе- гестапо). Все команды отдаются по-французски, поэтому нужно слушать, смотреть и запоминать, что они означают. Завтрак состоял из кофе, какао, молока, хлеба, масла и джема. Я по достоинству оценил совет новых друзей быть первым, потому что мы уже ели, а другие только входили, и время отсчитывалось по последнему зашедшему: 15 минут, а то и меньше.

Наряд
После завтрака нас построили перед столовой. Вот здесь лучше быть последним: ведь должны выводить на работы. Нас, 12 человек русских, отправили в наряд по столовой. Мы быстро убрали свой зал и перешли в соседний  легионерский. Он был таким грязным, что стало страшно. Легионеры знали, что убирать нам, кандидатам, и не стеснялись. Свинарник по сравнению с тем, что мы увидели, просто образец чистоты. Это правило потом много раз подтверждалось: пока ты кандидат, тебя все считают вторым сортом  пока не станешь волонтером и не подпишешь договор перед отправкой в учебный лагерь. Убрав столовую, мы строем вернулись в казарму, где убивали время до 13.30 (время построения на обед): дремали на теплом солнышке. После обеда мы опять остались в столовой. Когда делать было уже нечего, просто сидели в зале, изредка выходя покурить. Так тянулось время до ужина.

Без права переписки
После ужина мы вернулись в обезьянник, или детский садик, как мы окрестили свое место отдыха. Теперь до отбоя нас не должны были трогать. Пришли Максим и Игорь  двое наших, готовившихся к отправке в учебный лагерь. Достали сигареты и раздали всем желающим. Сначала я подумал, что они просто хотели подогреть ребят, но оказалось, что сигареты они купили на их же деньги. Ведь сигареты мы могли купить, только когда открывалась кафешка для нас, кандидатов. Деньги мы получали по пятницам, и то не всегда, от 50 франков на неделю, а пачка хороших сигарет стоила минимум 12 франков. Поэтому деньги собирались и отдавались кому-то из будущих волонтеров  они были на особом положении и могли купить сигареты и все остальное, за исключением алкоголя, в легионском магазине. От других легионеров их отличало только отсутствие у них на форме знаков различия. Макс был рослым, крепким парнем из Хмельницкого. Личность заурядная, по манере разговора  из братвы, но здесь не принято этим козырять: ты такой же, как и все, хоть и почти волонтер. Однажды вечером за день перед отправкой он признался, что состоял в бригаде, была стычка, и он слинял, не сказав никому ни слова. Он попросил нас отправить домой письмо, если получится, чтобы там не беспокоились. Дело в том, что до определенного момента будущий легионер не имеет связи с большим миром до окончания учебного лагеря или после 3 месяцев учебы, когда тебе дадут первую возможность выйти в город. Нам реальнее отправить письмо или весточку домой в Марселе на медкомиссии. Там при входе в госпиталь есть почтовый ящик. Получится  повезло, если застукали, то  цивиль: слово, которое означает, что время твоего пребывания в Легионе вышло.

Новенькие
К нам присоединились три болгарина. Их клан заметно поредел: часть уехала в лагерь, часть отчислили, а новых не было. Вдруг прибежал Серж (долгое время живший во Франции русский) и сказал, что только что привезли группу из Страсбурга, и нашего полку прибыло. Это были трое ребят: двое из Москвы и один из Уфы. Серж в то время работал в каптерке, где нас переодевали, и был на особом счету: помимо французского, он знал польский чешский, его держали и за то, что он не побоялся поступить в Легион вторично. Но об этом позже. Москвичи были замкнутыми и не разговаривали, только лишь познакомились. Уфимец был поразговорчивее, и по его рассказам можно было понять, что он уже поездил по Европе. Прозвище он получил Дурь: он был крутым в области наркотических веществ, мог дать характеристику любому зелью. Беседа перешла в дебаты про наркотики, их силу и слабость, если так можно сказать. Вечером было построение. Вновь прибывших вывели из строя и повели размещать на свободные места.

Все началось 24 января 1994 года. Мы отдыхали в Генуе и как-то вечером в гостиничном баре затеяли спор про войска специального назначения. Разговор сам собой перекинулся на французский Иностранный легион.